Андрей Буровский - Некрещеная Русь. Не верь учебникам истории!

Верить ли в это чудо — неизвестно, но византийцы отбились. Посланный патриархом Фотием епископ даже смог окрестить многих язычников-русов. Крестили и Аскольда под именем Николая.

Мы знаем, что в 882 г. Олег присоединил к своему государству Смоленск и Любеч. Затем он проплыл по «пути из варяг в греки» до Киева. Летопись рассказывает, что при виде ладей Олега Аскольд и Дир очень испугались и хотели убежать. Но Олег послал к ним со словами: «Мы мирные купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». В одной из летописей даже говорится, будто Олег сказал, что везет много красивых украшений и у него есть важный разговор к князьям. А своим воинам велел неподвижно лежать в ладьях. Аскольд и Дир обрадовались вышли на берег, и тогда воины Олега выскочили из ладей. Олег поднял Игоря и сказал: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода, — и показал Игоря. — А это сын Рюрика». После чего Аскольда и Дира тут же убили.

А Олег посмотрел на город и сказал: «Это будет мать городов русских».

Так в 882 г. были объединены Север и Юг Руси под управлением одной династии.

Олег стал присоединять к своему государству славянские племена — древлян, северян, радимичей. Северяне и радимичи платили дань хазарам. Летопись рассказывает, что Олег сказал: «Я неприятель им, а с вами у меня никакой вражды. Не давайте хазарам, но платите мне». По легенде, Олег присоединил («примучил», как тогда говорили) самые южные из восточно-славянских племен — уличей и тиверцев.

Династия потомков Рюрика была языческой, и правила языческой страной порядка ста лет.

Сегодня мы называем Русью всю территорию, на которой обитали двенадцать племен, названных Нестором. Это справедливо не для любой эпохи.

До 882 г. Новгород и Киев существовали сами по себе, как два независимых государства. В 882 г. Олег создал единое Киево-Новгородское княжество под управлением одной династии.

Уже позже на стержень «пути из варяг в греки» окажутся нанизаны все племенные союзы славян и многие племенные союзы угро-финнов.

Известно время, когда последнее восточнославянское племя — вятичи — начало платить дань Киеву. Это 964 г. С этих пор уже все восточнославянские племена подчинялись киевскому князю и входили в Древнерусское государство.

До 964 г. южнее волоков из Ловати в Днепр Русь тянулась узкой полосой вдоль Днепра — по обеим сторонам «пути из варяг в греки». А на значительном расстоянии от Днепра никакой Руси не было и в помине. Древляне, уличи и тиверцы, воевавшие с Олегом и Игорем; вятичи, примученные только Святославом, вовсе не считали себя русью.

Византийский император Константин Багрянородный в X в. писал, что лишь киевский регион назывался Русью. Все остальное «являлось «окраиной Руси», состоящей из славянских племен, которые платили дань киевскому князю».

Языческий мир славян VII–X вв. был бы для нас совершенно чужим. Мы невольно приписываем свою собственную психологию предкам: или просто многого не знаем, или очень уж хотим, чтобы предки были «получше». Они были совсем не плохими, но на нас очень не похожи.

Языческая Русь жила, очень плохо зная окружающий мир. Почти без идей и представлений, привязывающих ее к остальному миру и даже почти без таких, которые скрепляли бы саму Русь. В Перуна и Сварога верили все… Или почти все. Но для сотен тысяч крестьян, разбросанных по колоссальной территории, важнее были местные боги и божки, местные дела и настроения. Жили по вековым обрядам и обычаям, даже не особенно вникая — что они делают и почему. Но твердо зная: делать надо так и только так!

Каждый год летели на север птицы, и надо было сжечь чучело Морены, слепить снежного болвана, а потом испечь из последнего хлебца прошлогоднего урожая изображения носителей весны — жаворонков. Надо было хорошенько посовокупляться на ярилках, привлекая плодородие земли, и надо было приготовить все необходимое для сельскохозяйственного года. Надо было начать сев, выгонять в зазеленевшие луга отощавший за зиму скот, и не забыть отблагодарить богов за то, что весна наступила. Люди все делали правильно, приближая весну своими магическими действиями. Но ведь и боги не оставили людей навсегда во власти злой Моряны.

Шло лето с полевыми работами, и раз уж не выбегают из леса туры, приходилось есть откормленных домашних бычков под спаленными молнией дубами, отмечая летнее солнцестояние, самые долгие дни года.

Шумели грозы — Даждьбог и Перун хотели, наверное, что-то сказать человечеству. Или это папа Сварог оплодотворял маму Землю.

Собирали урожай, начинали готовить снаряжение для осенней охоты… Опять благодарили богов, выполняли вековые ритуалы. В избы заходили свахи, клали руки на камни печей и хвалили свой «товар». С ритуальными словами, которые произносят не думая, договаривались о браках, сговаривали детей.

По стародавним обычаям справляли свадьбы, на которые варили пиво и готовили еду опять же по заветам веков. Даже не думая, не помышляя отступиться.

На время опять побеждала Морена, летели первые белые мухи, приходилось надевать кожухи и теплые рубахи.

Весь этот год умирали люди, и в одних местностях надо было их сжигать и насыпать курганы. А в других надо было венчать умершего с Матерью землей, погребая на деревенском кладбище. Тоже по вековечным обычаям, под присмотром предков и богов на погосте.

Так шел год за годом, и каждый год был нетороплив, раздумчиво-долог, каждый день в нем тянулся бесконечно. А время летело, не отмеченное событиями, кроме рождений и смертей. Неизменно возвращалось все то же самое, нового не бывало от веку, и ничто не звало за горизонт.

Действительно, вот мы говорим о рождении государственности у восточных славян, о рождении Новгорода Великого и Киевской Руси. А сколько людей строили государственность Древней Руси? Ну, несколько десятков… от силы — несколько сотен человек. Помогали им несколько тысяч — дружинники.

Еще несколько тысяч — население городов, профессиональные ремесленники и торговцы. Сколько людей каждый год проходило по знаменитому пути «из варяг в греки»? Те же несколько тысяч. Эти хоть видели истинные пространства Руси, ее различия в разных частях, ее громадность.

А жило-то на Руси не 20 тысяч человек, а по разным расчетам от 700 тысяч до миллиона.

К X в. назрел момент, чтобы осмыслить себя как некое единство. Осознать, в чем они — общность, и в чем противостоят остальным. Просто слишком много людей стало жить в этом пространстве, слишком тесными сделались их отношения. Племенной быт вступал в противоречие и с ростом экономики, и с ростом государственности.