Матвей Ганапольский - Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

Итак, начнем.

Я всегда поражаюсь, что различные международные организации измеряют уровень демократии в какой-либо стране с помощью каких-то опросов и вычислений.

Все проще. Нужно посчитать процент прямых эфиров в общем объеме вещания главного государственного канала. Этот процент все и покажет.

Диктатуры боятся неожиданностей.

Можно вспомнить недавнюю историю. Когда в 1991 году последний президент СССР Михаил Горбачев оказался в пленении в Фаросе, а в Москве начался переворот, то его зачинщики устроили пресс-конференцию, чтобы солгать, что Горбачев болен и не может руководить страной.

Они рассказывали это, нервно потея, но все шло хорошо до той минуты, пока не начались вопросы из зала.

Тогда журналистка Татьяна Малкина встала и задала наиболее логичный в этой ситуации вопрос: «Понимаете ли вы, что совершаете государственный переворот?»

Можно уверенно сказать, что на этом вопросе переворот и закончился. Все, что было дальше, уже не имело значения. Малкина сказала вслух то, что думали все. Но все молчали, а она сказала. Журналистка имела смелость, наивность или хитрость оказаться в роли знаменитого мальчика, который в сказке Андерсена «Новое платье короля» воскликнул: «А король-то голый!»

Я уже писал о страшном, уничтожающем эффекте телеправды.

После вопроса Татьяны Малкиной телекамеры показали зачинщиков переворота. Их руки дрожали. Было видно, что они неуверенны и трусливы.

Эта картинка и определила их судьбу.

Так что, простой вопрос обычной журналистки, я могу утверждать смело, во многом определил путь России.

Современные авторитарные лидеры часами могут рассказывать на экране о том, как прекрасно живет страна, но смертельно боятся прямого вопроса из зала. Они тоже читали популярные сказки, поэтому придумывают хитрые схемы, чтобы избежать неприятных вопросов. Для этого в президентские журналистские пулы приглашают только тех, кто приятен президенту. Пресс-служба президента не допустит, чтобы был задан вопрос, подвергающий сомнению правильность его курса, или чтобы журналист сказал самую страшную и крамольную фразу: «Простите, но вы так и не ответили на мой вопрос. Я хотел бы все же получить на него ответ!..»

Журналисты, входящие в пул, это хорошо понимают, поэтому ведут себя правильно. Они даже могут потом иронично написать о лидере в своем издании. Например, дерзко поддеть лидера, что на нем смешно сидит шляпа. Но прекрасно понимая, что юмор – это не сатира, они никогда не позволят себе то, что не нравится большому начальнику, а именно, подвергать сомнению то, что он говорит.

А для самоуспокоения подобные журналисты намекают, что они просто репортеры. Они просто рассказывают то, что происходило. Как про озеро, на которое прилетели лебеди.

Власть научилась изощренно оперировать общественным мнением, используя граждан, как наперсточники на базаре. Все пресс-конференции с населением тщательно готовятся. Людям, которые попроще, диктуют вопрос, который нужно задать. Они радостно соглашаются, потому что их покажут по телевизору. Но когда звонят журналистам, то действуют иначе – им звонит человек и, начиная с вопроса: «А что бы вы хотели спросить у президента?», договаривается, что это будет за вопрос и как именно он будет звучать. Авторитетный журналист соглашается, потому считает себя избранным, ему кажется, что за это его пустят на какую-то эксклюзивную встречу с президентом в дальнейшем. Кроме того, это почетно – не каждый задает вопрос президенту. Поэтому можно будет прямо, честно и нелицеприятно спросить у президента, будет ли его страна великой и могучей под его руководством. И если президент ответит «Да» слишком тихо, можно грозно потребовать повторить эту фразу еще раз погромче, показав свою бескомпромиссность.

Конечно, подобные хитрости, направленные властями на собственное выживание, могут показаться нелепостью в наше время. Но пока существуют авторитарные режимы, будут существовать и журналисты, которые испытывают почти эротическое наслаждение, пока власть страны их насилует.

Власть вообще чрезвычайно изобретательна в игре с журналистами. Давно забыты избиения и пытки – теперь новые времена. Используя систему подачек, прямых и тайных, власть делает из лояльных журналистов наркоманов, сажая их на иглу поощрений.

Иногда телерадиоведущих и репортеров покупают пачками, оптом.

Делается это просто. Организуется новая радиостанция, телеканал, а может быть, газета. Далее распускается слух, что там фантастические зарплаты, но мало мест. Все начинают нервничать, боясь опоздать, но решают разузнать подробности.

Подробности шокируют – действительно, зарплата в три раза больше, но переходить нужно сейчас. После неприятного спешного прощания со старым главным редактором журналист переходит на новое место.

Но вскоре его ждет разочарование. Новые владельцы, полгода спустя, объявляют, что зарплата снижается, потому что нет денег.

Лишь потом жертва понимает, что ее развели, ведь задача была в том, чтобы журналист ушел со старого места, и вряд ли он туда вернется, потому что старый начальник не прощает предательства. Поэтому журналист либо уйдет в никуда, либо будет стыдливо произносить в эфире государственную правду за те же деньги, что и на старой работе. А возможно, и за меньшие.

Метод ликвидации неугодного СМИ не в том, чтобы его закрыть, а чтобы развалить, создав множество привлекательных временных альтернатив.

Но есть персоны, входящие в журналистскую элиту, – их не купишь оптом. Для нейтрализации подобных людей разрабатываются операции, по виртуозности напоминающие планы захвата соседней банановой республики. Под это выделяют специальный бюджет и лучших специалистов.

Вот реальный случай.

Известному оппозиционному журналисту – рупору гласности и либерализма – предлагается стать главным редактором нового журнала. С ним встречаются в хорошем ресторане, объясняют, что этот журнал важен для страны и именно этот журналист, как думают «наверху», должен этот журнал возглавить. Журналисту приятно, что его ценят, но он прекрасно знает цену власти и, предполагая подвох, спрашивает о цензуре в этом журнале. Ему отвечают, что никакой цензуры не будет – печатать можно что угодно.

– Мы понимаем необходимость обмена мнениями, важность диалога гражданского общества с властями. Ваше издание должно стать истинной дискуссионной площадкой для элиты, – разглагольствует собеседник, честно глядя журналисту в глаза профессиональным взглядом кадрового работника спецслужб. – Приглашайте кого угодно, печатайте что хотите. Ваш журнал будет продаваться во всех киосках!

Услышав слова, которые больше свойственны правозащитникам, чем жесткому и циничному режиму страны, журналист интересуется о финансировании журнала. Собеседник поясняет, что это вопрос решенный, как, впрочем, и вопрос с помещением в центре города. Все это будет оплачено крупными промышленными компаниями, которым уже дано указание. За это в журнале нужно будет просто разместить их рекламу. Журналист интересуется, что это за компании. Собеседник мурлычет несколько названий крупных нефтяных и металлургических корпораций.