Мина Полянская - 'Я - писатель незаконный' (Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна)

"...Зеркало Загадок вряд ли выйдет в октябре, хотя над номером они работают. Да и в эссе надо мне внести дополнения и кое-что доработать в связи с последними событиями, впрочем, и в существующем варианте достаточно угадывающимися. А времени мало. Надо завершать подготовку и садиться за роман".*

______________ * Письмо также отправлено в Киев 14 сентября 1998 года.

Он собирался написать о геноциде Второй мировой войны книгу и в письме обращается к Ларисе Щиголь, киевлянке, часто бывающей в Киеве, за помощью в поисках материалов.

"Не "горы материала", - пишет он ей, - а что уж попадёт. Однако более жертв меня интересуют палачи и соглядатаи. В Киеве в 41-м - 43-м годах выходила газета - или газеты. Украинские и немецкие. Номера этих газет мне были бы очень интересны. Быт. Театры, их репертуар. Рестораны, кафе. "Культурная жизнь". Может, есть воспоминания, показания эсэсовцев или полицаев и т.д... Это всё для будущей книги, "послезавтрашней", если, Бог даст, я до неё доберусь"*.

______________ * Письмо датировано 9-м мая 1998 года.

Я уже говорила, что Горенштейн постоянно возвращался к теме "Бабий Яр". Он считал, что о жертвах Бабьего Яра написано уже достаточно книг и поставлено достаточно фильмов, однако мало внимания было уделено палачам, из которых некоторые, из местного населения (из Киева и окрестностей) еще живы и не понесли наказания. "В Берлине, скрываясь в подполье, - писал он, гитлеризм пережило восемь тысяч евреев, а в Киеве - может быть два десятка человек. Почему? Потому что в Берлине на евреев охотились только немцы, а в Киеве им с садистской радостью помогала значительная часть украинского населения, стремящаяся, к тому же, пограбить оставленные евреями квартиры, вопреки, кстати, запретам немецких властей".*

______________ * Ф. Горенштейн. Реплика с места. Зеркало Загадок, 1998, 7.

После знакомства с режиссером Аркадием Яхнисом писатель переменил на время решение писать книгу. Вдвоем они пришли к выводу, что лучше всего сделать документальный фильм о Бабьем Яре. Они еще намеревались сделать художественный фильм по пьесе Стринберга "Пляска смерти" (в переложении Дюрренматта "Играя Стринберга"). Фридрих по договоренности с Аркадием собирался написать сценарий, в котором главную роль должен был играть Рамаз Чхиквадзе. У Яхниса Чхиквадзе уже снимался в главной роли в фильме "Ботинки из Америки". Горенштейну этот известный грузинский актер тоже давно был лично знаком. Когда-то он играл в фильме "Щелчки" по горенштейновскому сценарию.

Они втроем - Горенштейн, Чхиквадзе, Яхнис были у нас в гостях, и обсуждали этот свой план. Мой муж сделал тогда несколько снимков. Фотографии, соответственно, застольные, и на одной из них Горенштейн рассказывает об особого сорта селедке "габель-бис", как раз лежащей перед ним в блюде на столе. Селедка эта, надо заметить, имеет особое отношение к истории и политике времен "советско-фашистской" дружбы. "Время было перестроечное, - писал Горенштейн. - Приходилось перестраиваться на дружбу и союз с бывшим идеологическим врагом. К приезду Риббенторопа разыскали на Мосфильме красное знамя с черной свастикой в белом пятне, которое до того использовали в антифашистских фильмах".*

______________ * Ф. Горенштейн. Как я был шпионом ЦРУ, Зеркало Загадок, 2000 , 9.

Так вот, Риббентроп, в Москве во время застолья заметил, что Сталин любит селедку, однако ест обычную какую-то селедку, непрезентабельную. Он решил угостить Сталина селедкой лучшего приготовления, а именно из берлинского магазина "Рогацкий", основанного еще в начале века (он существует и сейчас, находится у станции метро "Бисмаркштрассе"). Сталин был в восторге от селедки "габель-бис", что безусловно укрепляло дружбу стран на государственном уровне. Нацисты стали поставлять "габель-бис" в Москву из Берлина на поезде в конце каждой недели (кажется, по субботам). Сюжет этот, вполне соответствующий концепции Горенштейна о личном, "бытовом" факторе, делающем большую историю и политику ("Личное начало в политике и терроре вот, что необходимо для успеха"*), от него мне и известен. С тех пор, как я открыла и для себя этот и в самом деле колоритный продовольственный магазин, и к приходу Фридриха часто покупала "историческую" селедку.

______________ * Ф. Горенштейн. Место.

Но вернусь к той встрече с Чхиквадзе и Яхнисом. За столом говорили, разумеется, не только о селедке. Летом 2001 года Фридрих еще посмотрел по телевизору фильм Лукино Висконти "Смерть в Венеции" с Дирком Богартом и, несмотря на то, что видел его не в первый раз, был потрясен этим шедевром. О фильме он говорил чуть ли не со слезами на глазах и даже беспомощно разводил руками от такого величия режиссерского таланта. "Кинематографическими средствами создал атмосферу волшебства, - говорил он. - Он сделал это лучше, чем это сделал автор новеллы, ваш шахматист пера Томас Манн". На него еще произвела впечатление музыка Малера и, как он выразился, ее "абсолютная функциональность".

Кстати, о Венециии. Фридрих очень любил ее и говорил, что, если ему когда-нибудь повезет, и он заработает на каком-нибудь дорогом крупномасштабном фильме, то купит себе на гонорар маленькую квартиру в Венеции. Мы даже как-то привезли ему из Венеции сувенирный ключ с изображенным на нем венецианским пейзажем.

***

Аркадий рассказал мне, как они вдвоем в конце лета вели предварительную работу над фильмом о Бабьем Яре. Вначале было решено найти оставшихся в живых "расстрельщиков" из львовского куреня. Полк их назывался лирично "Нахтигаль", что в переводе с немецкого означает "Соловей". "Разумеется, мы не могли надееться на то, что эти оставшиеся в живых "ветераны", обосновавшиеся где-то в украинских деревнях, поселках, а может быть и городах, станут с нами разговаривать, - рассказывал Аркадий, - однако я был уверен, что сам факт найти их - серьезный плюс для картины. Этих людей, активно учавствовавших в расстрелах, можно было бы заснять, понаблюдать теперешнюю их жизнь".

Горенштейн согласился с идеей Яхниса, тем более, что тот готов был, не откладывая, заняться поисками, но когда режиссер вернулся из Киева, Фридрих предложил еще одну идею. Случилось так, что писатель увидел по телевизору документальный фильм о Геббельсе. Только что был найден неизвестный раннее документ Геббельса, который создатели фильма решили сделать речью Геббельса, якобы действительно им когда-то произнесенной. Эту речь озвучивал, вернее, "играл" талантливый актер. Фридрих долго находился под глубоким впечатлением от фильма. Он сказал, что актер был даже не очень похож на Геббельса, но настолько внутренне достоверно играл свою роль и, вообще, все было сделано "под документ" настолько сильно, что следует подумать: не применить ли им этот прием в своем фильме. "Нужно использовать постановочный момент (ситуацию), - сказал он, - то есть нужно найти актеров, написать для них текст - якобы откровений, воспоминаний, признаний - который бы основывался на документах и на интуиции, которая позволяла бы дописывать то, что могло быть подтверждено документом". Он еще сказал, что слышал на днях выступление одного еврейского лидера по "Свободе", взгляды которого разделяет. Лидер был против забвения прошлого и попыток, забыть, вычеркнуть грех нацистских преступлений из истории. Аркадий дал мне исписанный Фридрихом лист бумаги некоторое подобие плана работы, набросанный быстрой опытной рукой профессионала.