Олег Мороз - Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

Пожалуй, единственное из записки Яковлева, что могло вполне попасть в русло тогдашних горбачевских размышлений – это идея о том, что новый Союз должен созидаться «на добровольной основе». По-настоящему добровольной. Эта мысль уже витала в воздухе. Она и была реализована в Заявлении «9+1».

В общем, в тот момент Горбачев подвергался давлению с разных сторон: со стороны республик, со стороны демократической оппозиции и, наконец, − со стороны собственных партайгеноссе. Чтобы выстоять, надо было с кем-то заключать компромисс. Он выбрал компромисс с республиками. И у демократов, и у коммунистов ново-огаревское соглашение вызвало критику. Однако она не была единодушной. В рядах и тех, и других мнения разделились, так что давление на Горбачева ослабело.

Несколько в иных словах, но примерно то же самое о мотивах Горбачева в те дни писал «Коммерсант»:

«Причины, по которым президент пошел на этот шаг, прозрачны: других способов сдвинуть ситуацию с мертвой точки в наличии попросту не имелось. Правый уклон (сейчас это называется «левым» уклоном. − О.М.), жесткие меры, мягко говоря, не дали никаких результатов. Концентрация власти столкнулась с гражданским неповиновением… Экономические реформы вызвали лишь забастовки. Кредиты не изменили положения на рынке. Переговоры с Японией закончились ничем. Плюс повсеместные призывы к отставке. Плюс давление «союзников» (то есть парламентской группы «Союз». − О.М.) Плюс предстоящий пленум. Что, собственно, оставалось?»

В свою очередь, в компромиссе нуждался и Ельцин. Медведев:

«Позицию Ельцина тоже можно понять. Его февральский призыв к отставке Горбачева не получил поддержки. Стало очевидно, что линия на обострение конфронтации и углубление раскола не принесет успеха. А ведь Ельцин шел навстречу президентским выборам... У него было единственно правильное и разумное решение − поддержать идею создания нового эффективного механизма согласованных действий».

Наконец, еще одна версия, почему Горбачев и Ельцин пошли на компромисс. Российский депутат Виктор Шейнис (в интервью «Российской газете»):

− Словесная дуэль двух политических лидеров… часто интерпретируется как личное соперничество. Думаю, что элементы этого присутствуют с той и с другой стороны. Но главное не в этом. Главное, на мой взгляд, − глубокое различие политической линии, которую навязывают Горбачеву его союзники справа (в сегодняшних терминах − слева. − О.М.) − многочисленные группы давления, которые настолько подчинили себе президента с осени прошлого года, что его политический курс практически слился (между октябрем 1990-го и апрелем 1991 года) с курсом правых реакционных имперских сил. С другой стороны − политическая линия демократических сил России, которую с большей или меньшей последовательностью выражает Ельцин. Столкновение этих двух политических линий приобрело в последнее время крайне разрушительные формы. Соглашение 23 апреля, по сути, представляет собой компромисс, который снижает политическую напряженность, что в нынешних условиях можно приветствовать.

Политическая линия Ельцина после 23 апреля в общем-то не изменилась, а вот в политике Горбачева, как уже говорилось, наметился существенный перелом.

Говоря о своем решении встретиться с руководителями республик в Ново-Огареве 23 апреля и начале «ново-огаревского процесса», Горбачев позднее сокрушался, что это было сделано с опозданием, – что «сделать это надо было раньше – осенью 1990-го». Это время было потеряно.

Вообще-то, в том, что Горбачев всегда несколько опаздывает, его упрекали многие – и Ельцин, и даже собственные помощники. Однако в данном случае вряд ли он просто опоздал. Попытка Горбачева решить проблему сохранения Союза силовыми методами, занявшая несколько месяцев – с осени 1990-го до весны 1991 года, – наверное, была неизбежна. Он должен был предпринять такую попытку. Этого требовала логика его политического поведения, его политической эволюции.

После публикации заявления последовали многочисленные комментарии. Многие отмечали, что в нем нет ни слова о том, что будущий Союз Суверенных Государств непременно должен быть социалистическим. Никто не принуждался к пресловутому социалистическому выбору. Четко прописывалось право бывших союзных республик самим решать, присоединяться им к Союзному договору или не присоединяться. Они могли отправляться в вольное плавание, не будучи связанными с бывшими «братьями» никакими формальными узами, кроме двусторонних договоров. Это при том, что, согласно предыдущим заявлениям, для тех республик, которые не подпишут новый Союзный договор, оставался в силе прежний − Союзный договор 1922 года.

Обращали внимание также на то, что участниками будущего Союзного договора, согласно Совместному заявлению, могли быть только те, кто подписал это заявление. Это был шаг против дробления бывших союзных республик, − прежде всего, России, − в составе которых имелись автономии.

Исключение автономий из числа участников договора представляло собой одну из главных уступок Горбачева Ельцину. Ельцин, бросивший автономиям в августе 1990-го с барской щедростью «Берите столько суверенитета, сколько проглотите!», теперь пожинал плоды своей неосмотрительной щедрости. Точно так же, как Горбачев стоял перед угрозой развала Союза, Ельцин оказался перед угрозой развала России.

Трудно было ожидать, что сами автономии, которые к этому моменту уже добились права быть участниками договора, наряду с союзными республиками, смирятся с той дискриминацией, которой они подверглись в Заявлении «9+1».

7 мая 1991 года председатели Верховных Советов пятнадцати бывших российских автономий и Абхазии, бывшей грузинской автономии, приняли собственное заявление по поводу Совместного заявления «9+1». В нем говорилось, что в проекте нового Союзного договора, опубликованного 9 марта, «нет деления республик на союзные и автономные», признаются декларации о государственном суверенитете бывших автономных республик, в ходе союзного референдума 17 марта его участники высказались за союз равноправных суверенных республик. «Поэтому, − говорилось в Заявлении шестнадцати, − мы не можем согласиться с решением, содержащимся в Совместном заявлении, о том, что Союзный договор будет подписываться представителями только участвовавших в этой встрече республик, а также попытками пересмотреть концепцию Союзного договора, одобренного Съездом народных депутатов Союза ССР и Верховным Советом Союза ССР… Мы считаем недопустимым решать жизненно важные для судеб наших республик вопросы без согласования с нами».