Дмитрий Губин - Налог на Родину. Очерки тучных времен

Про положительные отклики, то бишь каменты, мне сказать нечего. Кому-то понравилось написанное или оброненное в эфире; кому-то помогло сформулировать мысль. Спасибо, так сказать, за сладостные секунды, – как Савва Игнатьевич из «Покровских ворот» гравировал на часах. Вам тоже спасибо – что отозвались.

Все положительные каменты положительны одинаково; почти все ругательные тоже объединены: желанием подцепить, уязвить, вывести из себя, нахамить, испортить настроение. Однако способы отличаются. Для меня это удачно: ругань можно классифицировать, а классифицировав, продумать алгоритм ответа. Кстати, непременное желание доставить боль – наша традиция. Когда-то я увлекался IRC, тематических группами интернет-болтовни. И уже тогда резануло: если ты неловко вторгался в англоязычный кружок, тебя вежливо поправляли. Если в русский круг – то получал в ответ «пшелнах!». И банили, запрещая общение. Занимались этим, судя по лексике, компьютерщики, айтишники, мнившие себя тогда властелинами виртуального мира. Сейчас на месте их отрядов бьет копьями о щиты народное ополчение, но уклон – все тот же. Пшелнах. Ка-а-азел, блин! Ха-ха, журна-листишка, обосрался!

Вот вам характеристики распространенных типов.

Этих злобствующих каментаторов объединяет общий аргумент, кажущийся (им) неоспоримым: «Ха! Щелкопер! Обо всем судит, а сам был только проездом! (варианты: долго не жил; а сам ничего не знает)». Вот из последнего. В моем ЖЖ идет дискуссия по поводу «огоньковской» статьи «Экзамен кислых щей» – о том, почему суши и роллы в России популярнее бефстроганов или кулебяк. Кто-то не согласился с моим замечанием, что в Лондоне ужасные рестораны. «Как вы можете судить? – раздался крик в ответ. – Можно подумать, вы там жили!» Ну да, я там жил и работал, и в ресторанах 50, наверное, побывал. Страшная гадость. И снова в ответ: «Вы непрофессиональны! Как можно по 50 ресторанам судить о кухне?!!» А по скольким можно? По 500? 5000?

«Деревенщики» убеждены, что о территории, предмете, объекте может судить только тот, кто здесь родился, обладает, охраняет. Это они подняли вой, когда осенью по ЖЖ пошел гулять текст «Братство конца»: московский журналист Панков выложил в ЖЖ путевые записки о поездке в Братск и Сибирь. Записки получились страшненькими. Что началось у народов Сибири! «Верхогляд», «Очки купи!» и просто мат – при почти полном отсутствии возражений по существу. А «деревенщиками» я таких людей назвал потому, что такова логика деревенского жителя, считающего, что у «коренного» и «пришлого» на информацию разные права: «Ишь, Надька-вертихвостка, дала интервью корреспондентишке! Да она вапче не местная! Она здеся и тридцати годов не живет!»

Спорить бессмысленно. Приводить в качестве контрпримера «Письма русского путешественника» (там точно галопом по Европам) тоже бессмысленно. Смысл имеет читать Карамзина. Или интервью с Надькой.

Они слетаются тучами, как только речь заходит, например, о строительстве мечетей в Москве (где сегодня от 1,5 до 2 миллионов мусульман) или до обсуждения последнего фильма Озона «Убежище», идея которого сводится к тому, что лучшие мамы получаются из гомосексуалистов. «Гордящиеся вместе» – это не просто те, кто орет: «Убирайтесь к себе!» (а на какую родину убираться родившимся в России мусульманам?). «Гордящиеся» своей нетерпимостью бравируют. Что анонимные интернетчики! Я недавно прочел интервью «Фонтанке. ру» Захара Прилепина, заявившего, что 31-я статья Конституции «на геев не распространяется! Я нетолерантный человек, и, надеюсь, у вас нет повода подумать обо мне как о либеральном, толерантном человеке!». Между прочим, роман «Санькя», написанный экс-омоновцем и экс-нацболом Прилепиным, содержит любовную сцену, одну из лучших в русской литературе. Там герой заканчивает акт с любимой поцелуем, ощущая ртом вкус собственной спермы. Это сильная сцена – такая же сильная, как однополый секс на помойке с негром в «Это я, Эдичка». Смысл сцены Прилепина – любовь позволяет невозможное делать возможным, превращая постыдное в нежнейшее. Смысл сцены Лимонова – что в фальшивом городе, где все на продажу, лучше подарить любовь по-настоящему живому мужчине, чем разменявшей жизнь на деньги женщине. Как Прилепин проделал путь от революционера-бунтаря до неандертальского уровня гомофоба – я не понимаю. Я мог бы написать, желая его поддеть, что-нибудь о его нынешних органолептических ощущениях. Но это неправильно, и ниже объясню, почему.

30 томов Большой советской энциклопедии стоят у меня дома, занимая две полки, и я не выбрасываю их лишь потому, что к книгам отношусь как блокадник к хлебу, хотя зря. Тридцать выверенных и сверенных томов представляют собой тридцать информационных гробов: половина информации закрыта цензурой, половина устарела.

Другое дело – Википедия, в которой можно найти все. (А, вы закричали, что Википедия – это свалка с кучей ошибок? Ну, значит, вы из третьей группы.)

Дело в том, что виртуальная жизнь имеет свои законы. Например, «закон текстового редактора», состоящий в том, что, несмотря на встроенные средства проверки, ошибок в компьютерном тексте всегда больше, чем в напечатанном. Почему? Не знаю. Но больше.

Другой, еще более важный закон состоит в том, что при большой скорости обработки обеспечиваются либо точность информации, либо объем. Это не вполне закон перехода количества в новое (дурное) качество. Это больше похоже на квантовый принцип неопределенности, согласно которому у частицы можно определить либо координаты, либо импульс: то есть рассчитать движение можно лишь с вероятностью, заведомо меньшей 100 %. Вот и в Википедии можно выверить все: но это займет столько времени, ресурсов и средств, что она будет никому не нужна.

Я много работаю: объем выдаваемой мной на-гора информации раз в 20 больше той, что я перерабатывал в СССР, когда телеканалов, радиостанций и журналов было раз в 100 меньше, но зато при каждом было бюро проверки. Но если советскую систему проверки восстановить, современные СМИ перестанут существовать. У меня порой случаются такие идиотские ошибки! В одной интернет-колонке, например, я назвал точки бифуркации (поворотных моментов) «точками бурфокации». В ответ мгновенно получил каменты с исправлениями и добавлениями типа «да гнать вас из журналистики надо!» или «поучите, европейский профессор, вы нас, русских мужиков сиволапых!».

Я очень благодарен «поклонникам БСЭ». Они – мое добровольное и бесплатное «бюро проверки». Среди них немало умных и знающих людей. Одно мне мешает любить их – их непременное желание уязвить…