Лев Лайнер - Погоня за Энигмой. Как был взломан немецкий шифр

12 января 1943 года польские беженцы прибыли в Тулузу. Там их поселили в каком-то полуразвалившемся доме на самой окраине города и забыли даже покормить. На следующий день, когда члены группы Лангера оказались в Перпиньяне, им сообщили, чтобы они немедленно готовились к отправке в Испанию, однако через час это решение было отменено: Лангеру и всем остальным было предложено подождать вторую группу. 14 января в Перпиньян приехали Пашковский и его беременная жена, а Режевский и Зыгальский остались в Тулузе.

15 января в 8 часов утра обе группы выехали на рейсовом автобусе из Перпиньяна в направлении франко-испанской границы. Однако на выезде из Перпиньяна автобус был остановлен полицией. Всех поляков, за исключением Пашковского и его беременной жены, отвели в полицейский участок и после короткого разбирательства препроводили в суд, который приговорил их к месячному тюремному заключению за использование поддельных документов. Впоследствии выяснилось, что организаторы эвакуации поляков в Испанию забыли заблаговременно предупредить полицию, которая в таком случае не стала бы чинить препятствия беглецам.

Пока Лангер и его коллеги томились в тюрьме, Режевский и Зыгальский попытались самостоятельно покинуть Францию. Первая попытка закончилась неудачей: человек, который взялся перевести их через границу, так и не появился в условленном месте. Вторая попытка поначалу складывалась удачно. Из Тулузы Режевский и Зыгальский поездом добрались до Перпиньяна и в ночь на 29 января в сопровождении местного контрабандиста вышли в направлении границы. Через несколько часов их проводник начал жаловаться, что ему заплатили слишком мало за такую трудную работу, и, размахивая пистолетом, стал требовать денег. Режевский и Зыгальский понятия не имели, где находятся, и даже если бы оказали вымогателю сопротивление, то вряд ли смогли бы самостоятельно перейти границу или найти обратную дорогу. Поэтому поляки отдали всю имевшуюся у них наличность и вскоре оказались в Испании. Там они тоже угодили в тюрьму, откуда вышли только в мае, и лишь через два месяца им удалось через Португалию добраться до Англии.

Польскому криптоаналитику Антонию Палльтху повезло значительно меньше, чем Режевскому и Зыгальскому. 12 февраля Бертран получил записку, под которой стояла подпись «Ленор» — это было кодовое имя Палльтха. В ней говорилось: «Я заболел, поев консервированных зеленых бобов». Это означало, что Палльтха арестовали немцы.

Что касается Лангера, то, не имея связи с Бертраном, он ничего не знал ни об успешном побеге Режевского и Зыгальского в Испанию, ни об аресте Палльтха. Лангер и его коллеги отказались от услуг некоего господина Переса, организатора двух неудачных попыток переправить их в Испанию, поскольку в полиции им недвусмысленно намекнули, что его основного подручного по имени Гомес не без оснований подозревают в сотрудничестве с немцами.

12 марта Лангер вместе с остальными членами своей группы предпринял очередную попытку попасть в Испанию. На этот раз было решено воспользоваться услугами проводника, которого им порекомендовали в полиции Тулузы. Только поляки сели на поезд, чтобы добраться до небольшого приграничного селения, откуда должен был начаться их пеший переход через границу с Испанией, как немцы начали проверку документов у пассажиров. Лангер, Ченжский и остальные спешно покинули поезд.

Несмотря на неудачу, на следующий день поляки решили воспользоваться тем же самым маршрутом. Однако на этот раз планировали ехать не на поезде, а на такси. Перед отъездом к ним зашел связной Переса и предложил ехать не на такси, а на полицейском грузовике, который немцы никогда не проверяли. Связной велел Лангеру расписаться на 20-франковой купюре, разорвал ее пополам и сказал, чтобы Лангер отдал вторую половину проводнику после перехода границы: проводник получит от Бертрана деньги за эвакуацию поляков, только если предъявит половину купюры, полученную от Лангера.

В 14.30 связной вернулся и объявил полякам, что их проводником будет Гомес и что маршрут придется изменить. Лангер сказал, что не доверяет Гомесу, но связному каким-то образом удалось убедить его, что Гомес заслуживает доверия.

В 16.00 пришел Гомес и заявил, что грузовика не будет. Но тут Лангер занял твердую позицию и сказал, что если к 18.00 грузовик не приедет, он откажется иметь дело с Гомесом.

В 19.00 грузовик с поляками выехал в направлении франко-испанской границы. Однако они успели проехать всего три километра, как грузовик окружили немцы на мотоциклах и стали палить в воздух из автоматов. Лангер и его товарищи были арестованы.

Об аресте польских дешифровальщиков Бертран и начальник французской контрразведки Поль Пейоль узнали не сразу. Бертран считал, что полякам удалось бежать за границу. Когда ему принесли половину 20-франковой купюры, подписанную Лангером, он немедленно заплатил требуемую сумму. Сведения о задержании Палльтха и группы Лангера просочились к Пейолю и руководителю Секретной разведывательной службы Англии Стюарту Мензису лишь месяц спустя. Тогда же Бертран сообщил им об аресте Рудольфа Лемуана.

17 марта Лемуан, находившийся под домашним арестом в парижской гостинице «Континенталь», начал давать показания. В течение нескольких дней он рассказывал, при каких обстоятельствах познакомился с Гансом Шмидтом, как тот передавал сотрудникам Второго бюро (французская разведывательная служба) руководства по «Энигме», информацию о планах перевооружения Германии и другие секретные данные, источником которых в основном служил его брат Рудольф, занимавший довольно высокий пост в немецкой армии. Лемуан не утаил ничего.

20 марта Лемуан подписал данные им показания. О Гансе Шмидте в них говорилось следующее:

«Его работа на Второе бюро длилась около десяти лет. Он ушел из шифрбюро министерства обороны Германии за два года до начала войны… Я пытался заставить его завербовать своего брата. Он сказал, что это невозможно. Если бы у его брата возникло хоть малейшее подозрение о том, чем он занимается, тот немедленно пристрелил бы его… Его жена тоже не знала, что он работает на Второе бюро. Шмидту всегда не хватало денег. У меня создалось впечатление, что в последние два года наших выплат ему было недостаточно. Должно быть, он вступил в контакт с другой иностранной разведкой».

Ознакомившись с показаниями Лемуана, начальник немецкой военной разведки Вильгельм Канарис распорядился немедленно арестовать Ганса Шмидта.

Незадолго до того как Лемуан сделал свои признания, Ганс Шмидт снял квартиру в Берлине, которую нашла его дочь Гизела. У Шмидта был собственный дом в одном из пригородов, где он служил в местном отделении Исследовательского отдела люфтваффе, — специального ведомства, занимавшегося тайным прослушиванием телефонных разговоров. Однако, приезжая в Берлин, Шмидт хотел иметь собственную крышу над головой.