Сергей Чупринин - Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям

Таким образом, одни причисляют к беллетристике хоть бы даже и Шекспира, другие ограничиваются Львом Толстым или Владимиром Маканиным, третьи держат в памяти «Двенадцать стульев» и «Двух капитанов», а четвертые либо имеют ввиду исключительно Виктора Доценко, либо, растягивая иерархическую дистанцию между Маканиным и Доценко, называют беллетристами только таких представителей миддл-литературы, как Людмила Улицкая или Евгений Гришковец.

Понятно, что достичь конвенциального согласия в такой ситуации практически невозможно, и профессиональные литераторы в своих высказываниях либо избегают этого термина, либо пользуются им безответственно, исходя из собственного читательского опыта и личных вкусовых предпочтений – типа « по-моему, самое очевидное отличие литературы от беллетристики состоит в том, что литературу интересно перечитывать » (Марк Липовецкий).

См. ЗАНИМАТЕЛЬНОСТЬ; ИЕРАРХИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ; КОНВЕНЦИАЛЬНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; МАССОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; МИДДЛ-ЛИТЕРАТУРА; NON FICTION ЛИТЕРАТУРА

от англ. best – лучший и to sell – продавать(ся).

Это понятие возникло с развитием книжного рынка в 1890-е годы в США, когда журнал «The Bookman» впервые опубликовал список бестселлеров, то есть книг, имеющих особый коммерческий успех, пользующихся широким читательским спросом и издающихся массовыми тиражами. В западной традиции аналогом этого термина применительно к популярной музыке является слово «шлягер» ( schlager– популярная песенка ), а применительно к кинематографу – «блокбастер» ( blockbaster– крупнокалиберная бомба; высокобюджетное зрелище ); говорят также о «хитах» ( hit– удар, удача; сбор огромной кассы ).

В России использование термина «бестселлер» приобрело смысл лишь с зарождением отечественного книжного рынка в 1990-е годы, ибо практика советского книгоиздания не знала корреляции между предложением и спросом: массовыми тиражами выпускались «Малая земля» Л. Брежнева, романы Георгия Маркова, Сергея Сартакова, Юрия Бондарева и других литературных функционеров, а повышенным спросом в условиях искусственно создаваемоего дефицита пользовались, с одной стороны, рассчитанные на массовое потребление произведения Валентина Пикуля, Юлиана Семенова, Аркадия и Георгия Вайнеров, а с другой – книги Осипа Мандельштама, Михаила Булгакова, Франца Кафки, никак на этот тип потребления не претендовавшие. Поиск равновесия между спросом и предложением, когда миллионными тиражами издавали и пытались (вначале вполне успешно, вскоре вполне безуспешно) распространить «Историю государства Российского» Николая Карамзина, сочинения Николая Бердяева, маркиза де Сада, Бориса Пастернака или Александра Солженицына, занял несколько лет, в результате чего сложились три трактовки понятия «бестселлер».

Согласно первой, бестселлером называют любую книгу, выпускаемую (и раскупаемую) тиражом более 50-100 тысяч экземпляров, и тем самым сенсационные воспоминания, пособия по дыхательной гимнастике или цветоводству на равных конкурируют с детективами и дамскими романами наиболее популярных авторов. Согласно второй трактовке, поддерживаемой книгоиздателями и книготорговцами, в бестселлеры определяют лишь особо удачные (или особо раскручиваемые) произведения художественной массовой и миддл-литературы, доступные пониманию человека любой читательской квалификации (см., в частности, серию «Русский бестселлер» издательства «ЭКСМО»). Предполагается, что потенциальные бестселлеры можно угадать (на этом построена стратегия премии «Национальный бестселлер»), отыскать в массиве уже написанных и зачастую опубликованных, но оставшихся незамеченными текстов (таким поиском были заняты организаторы конкурсов «Российский сюжет») и/или «сделать», вложив значительные усилия и средства в агрессивное пиар-обеспечение практически любой произвольно выбранной книги. В каждом из этих случаев вопрос о том, состоялось ли данное произведение как бестселлер или нет, определяется рейтингами, а они, как известно, в нашей стране отнюдь не всегда достоверны, а часто и вовсе сфабрикованы.

Более предпочтительной представляется поэтому третья трактовка, опирающаяся не столько на рыночные механизмы книгораспространения, сколько на собственно литературную специфику произведения, становящегося (или могущего стать) бестселлером. Так, Игорь П. Смирнов предлагает понимать бестселлер как « исторически особый тип большого повествования, сформировавшийся вместе с постмодернизмом в 1960-е годы и постепенно вытеснивший в Западной Европе и Америке из обращения скандальную литературу… » Жанрообразующим признаком бестселлера следует признать контрапунктное взаимодействие тривиального с экстраординарным, то есть испытанных, легко узнаваемых сюжетных, персонажных и стилистических формул, взятых из литературы массового спроса, с результатами креативной авторской изобретательности. Поэтому интрига в бестселлерном романе развивается не только динамично, но и непредугадываемо; герой не только значителен, но и загадочен; а обстоятельства, в которых протекает действие, должны быть либо экзотично новы для публики, либо раскрываться в необычном освещении. С эффектом, как сказал бы Виктор Шкловский, «остранения» связан и еще один (уже третий по счету) жанрообразующий признак бестселлера – его, на манер классических сочинений Эмиля Золя или Жюля Верна, насыщенность либо утилитарно полезной информацией (таковы романы Артура Хейли о скрытой от посторонних глаз жизни аэропорта, отеля, банка или романы Дж. Гришема, служащие интересам юридического всеобуча), либо сведениями бесполезными, но воспринимающимися публикой как эксклюзивные (так, «Имя Розы» У. Эко знакомит нас с историей средневековых еретических движений, «Парфюмер» П. Зюскинда – с технологией производства духов, а «Элементарные частицы» и «Платформа» Р. Ульбека прочитываются как энциклопедия сексуальных практик современного человека).

Благодаря этой информационной насыщенности, эффекту остранения и тому, что, по словам Игоря П. Смирнова, « бестселлерный роман лишь имитирует тривиальную литературу, разнясь с ней тем, что проводит большие идеи философского порядка », оказывается возможным либо выделить особый подвид «интеллектуального бестселлера», либо поставить знак равенства между интеллектуальным бестселлером и бестселлером вообще.

Критерием отнесения той или иной книги к разряду бестселлеров становятся таким образом не количественные показатели (цифры продаж), но сочетание (хотя бы относительной) рыночной успешности книги с ее качественными параметрами. Соответственно и к списку русских бестселлеров, предложенных Игорем П. Смирновым («Лолита» Владимира Набокова, «Generation P» Виктора Пелевина, «Голубое сало» и «Лед» Владимира Сорокина…), каждый читатель вправе прибавить свои примеры.