Сергей Чупринин - Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям

См. КУЛЬТОВЫЙ ПИСАТЕЛЬ; МАССОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; МИДДЛ-ЛИТЕРАТУРА; ПИАР В ЛИТЕРАТУРЕ; ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ; РЫНОК ЛИТЕРАТУРНЫЙ; УСПЕХ В ЛИТЕРАТУРЕ

от франц. bohème – цыганщина.

« В средние века , – говорит Владимир Фриче, автор соответствующей статьи в старой «Литературной энциклопедии», – цыгане, народ бродячий, народ-изгой, считались выходцами из Богемии (Чехии )». В эпоху романтизма, когда цыгане стали восприниматься уже не только как изгои, но и как одушевленный символ вольности (см. поэму Александра Пушкина «Цыганы», «Галантную богему» Жерара де Нерваля, стихи Теофиля Готье и др.), за словом «богема» закрепилось понятие артистической и « литературной цыганщины в смысле социальной деклассированности и материальной необеспеченности ». Решающее значение в этом словоупотреблении сыграл популярный роман Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы» (1840), на основе которого было написано либретто еще более знаменитой оперы Дж. Пуччини «Богема».

Классическим периодом европейской богемы принято считать вторую половину XIX века – эпоху Поля Верлена, Артюра Рембо, Анри де Тулуз-Лотрека, Клода Моне, французских натуралистов, символистов и импрессионистов (см. роман Эмиля Золя «Творчество»), да еще, может быть, 1920-е годы, когда новое слово европейской мысли и искусства рождалось в транснациональной богемной среде (в нее входили, например, Гертруда Стайн, Эрнест Хемингуэй, Генри Миллер, Анаис Нин, Жан Кокто и др.), обосновавшейся в Париже и, как казалось обывателям, прожигавшей свою жизнь в угаре сплошных кутежей и разврата (см. книгу Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» и свидетельства многих других участников богемного процесса).

Что же касается России, то бурные всплески богемной литературной жизни приходятся на оба периода русского модернизма. Первый, совпадающий с Серебряным веком, – это пора торжества «Мира искусства» и «Бубнового валета» в живописи, Александра Скрябина, Игоря Стравинского и Александра Вертинского в музыке и ставшего эмблематичным ресторана «Бродячая собака», равно открытого для футуристов и акмеистов, в литературе. И второй период – период хрущевской «оттепели» и ее долго не исчезавшего следа в художественной культуре 1960-1980-х годов. Как явления сугубо богемные по своей природе можно в этом смысле рассматривать деятельность «лианозовской школы» (Евгений Кропивницкий, Игорь Холин, Генрих Сапгир и др.), СМОГа (Леонид Губанов, Владимир Алейников, Юрий Кублановский и др.), поэтической группы «Московское время» (Александр Сопровский, Сергей Гандлевский, Алексей Цветков, Бахыт Кенжеев и др.), круга, сложившегося вокруг Венедикта Ерофеева, а также аналогичные неофициальные образования и ассоциации в Ленинграде, Киеве и других городах СССР. Памятниками отечественной богемы стали энциклопедия «Самиздат Ленинграда», роман Сергея Гандлевского «Трепанация черепа», повесть Семена Файбисовича «Богема», книги воспоминаний Натальи Шмельковой о Венедикте Ерофееве и Анатолии Звереве, мемуары Владимира Алейникова и т. д.

Совпадая по многим параметрам с андеграундом, с одной стороны, и тусовкой– с другой, понятие богемы обладает тем не менее и собственными опознавательными признаками. Среди черт, органически присущих богемной личности, можно выделить: а) переживание собственного изгойства как избранничества, рода «духовного аристократизма»; б) уверенность в том, что именно свобода творчества (а не, допустим, свобода политическая) занимает наивысшее место на шкале человеческих ценностей; в) активный антибуржуазный пафос при полном (зачастую, но не обязательно) равнодушии к форме политического устройства в своей стране; г) демонстративное, хотя порой и не лишенное корыстности презрение к «обывателям», «мещанам», «филистерам», «папикам», ко всему, что составляет «толпу» и, как ее разновидность, истеблишмент; д) неприятие сложившейся в обществе художественной иерархии и системы литературных авторитетов; е) чрезвычайно завышенное представление об объеме собственного дарования и дарованиях людей своего круга.

Судя по воспоминаниям и исследованиям, богема, являясь своего рода « анклавом асоциальности » (Олег Аронсон), диктует особый стиль жизни, зачастую характеризующийся имморализмом и экспериментами (порой чрезвычайно рискованными) в области так называемой « пограничной нравственности » (Игорь Ильин). Вседозволенность в сфере сексуальных отношений, культ алкоголя и/или наркотиков, подчеркнутое равнодушие к собственному здоровью, деньгам, знакам материального благополучия и комфорту, свойственные едва ли не всем сообществам такого типа (но, разумеется, отнюдь не обязательные для тех или иных людей богемного круга, порою отличавшихся завидным добронравием), вовлекают в богему не только людей культуры, но и их поклонниц (поклонников), всякого рода безумцев, маньяков и извращенцев, а нередко и спонсоров. Их совокупными усилиями и совершается, по мнению Михаила Ямпольского, необходимый для всякого художника процесс его легитимации « в противовес той легитимности, которой художника или писателя наделяет власть или истеблишмент ».

В современных условиях мы наблюдаем распад или музеефикацию и соответственно коммерциализацию (вспомним, например, что произошло с петербургскими «митьками») былых богемных сообществ, тогда как новые ассоциативные связи богемного типа не возникают, а литературные кружки (типа Союза молодых писателей «Вавилон», на протяжении десяти лет вдохновляемого Дмитрием Кузьминым, или группы авторов и их поклонников, охваченных проектом «ОГИ») по своим опознавательным приметам более напоминают литературную тусовку, нежели классическую богему.

См. АНДЕГРАУНД; ИЕРАРХИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ; МАРГИНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА; МОДЕРНИЗМ; МОРАЛЬ И МОРАЛИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ; ПРОВОКАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ; СТРАТЕГИЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ; ТУСОВКА ЛИТЕРАТУРНАЯ

О большом (или чаще – Большом) стиле вспоминают обычно тогда, когда хотят упрекнуть современное себе искусство в мелкотравчатости, аутизме, отсутствии больших идей и утрате созидательной энергии, которая могла бы в едином порыве увлечь и писательское, и читательское сообщества. Так классицизм рисовался Большим стилем в воображении консервативно ориентированных современников романтического периода в истории литературы. Так и синтез романтических и реалистических тенденций, создавший ядро национальной классики XIX века, стал видеться Большим стилем, когда на смену ему пришла эпоха первого русского модернизма. И так – Большим стилем – многие теперь называют либо социалистический реализм, либо монументальное искусство советской эпохи, представленные, например, Александром Фадеевым и Вадимом Кожевниковым, Дмитрием Шостаковичем и Тихоном Хренниковым, Верой Мухиной и Александром Герасимовым, Сергеем Эйзенштейном и Иваном Пырьевым.