Сергей Чупринин - Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям

Как бы то ни было, основные участники школы в последнее десятилетие до крайности редко публикуют свои новые произведения, предпочитая стихописательству автокомментарии к своим давним работам: см., такие книги, как «Диалог-комментарий пятнадцати стихотворений Ивана Жданова», составленный самим И. Ждановым и М. Шатуновским (М., 1997), «Переписка: Февраль 1996 – февраль 1997» А. Парщикова и В. Курицына. Критики предлагают все новые дефиниции ушедшего в архив явления (И. Кукулин советует называть этих поэтов « метатропистами » или « транссемиотиками », М. Липовецкий применительно к ним говорит о « необарокко »), а издатели создают им памятники, одним из которых явилась выпущенная в 2002 году антология «Метареалисты: Жданов, Парщиков, Еременко».

См. АКТУАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА; КВАЛИФИЦИРОВАННОЕ ЧИТАТЕЛЬСКОЕ МЕНЬШИНСТВО; КОНЦЕПТУАЛИЗМ

от греч. meta ta physika – после физики (по названию философских сочинений Аристотеля, помещенных после его трактатов по физике.

В общем-то при желании метафизическим можно назвать решительно любое литературное сочинение. Как это и сделал, например, Юрий Мамлеев, который, процитировав четверостишие Евгения Головина:

– ?тут же заявил: « Вот это и есть то, что называется высшей поэзией, ибо кроме совершенства самого стиха здесь отброшены оковы логики и концептуализма, и вместо них выступает образ, пронзенный метафизической многозначностью, лучи которой уходят по ту сторону ума, хотя на ближайших уровнях этот образ дает образец глубочайшей философской интеграции: мгла (то есть зло) таинственно просвечивает реальность, обнажая ее до дна …»

Шапки долой перед такой искусной интерпретацией, и не станем после этого удивляться, что в метафизиках у нас ходят не только Николай Гоголь с Федором Достоевским да Федор Сологуб с Андреем Платоновым, но и Юрий Кузнецов, Иван Жданов, Ольга Седакова, Нина Садур, Саша Соколов, Андрей Левкин, Олег Павлов, Владимир Шаров, Анатолий Королев, Валерия Нарбикова – все те, словом, кому случалось либо подпускать мистического тумана в свои произведения, либо интересоваться сновидениями и сомнамбулическими состояниями своих героев, а пуще того их посмертной «жизнью после жизни».

Такая неопределенность, разумеется, раздражает. Тем более, что уяснению существа дела плохо помогают как обращение к классическому опыту так называемой «метафизической школы» в английской поэзии первой половины XVII века (Джон Донн и др.), так и создание в конце 2004 года учениками и эпигонами Юрия Мамлеева особого Клуба метафизического реализма под предводительством Сергея Сибирцева.

Впрочем, наше естественное раздражение скорее всего поубавится, если мы предположим, что смысловая неопределенность, зыбкость и в то же самое время вязкость повествовательной ткани для метафизических реалистов как раз принципиальны, ибо отказ от логики в пользу иррациональности, замена причинно-следственных связей на произвольно ассоциативные с неизбежностью приводят к тому, что смысл авторского послания ускользает из читательского восприятия, оставляя после себя приятное чувство приобщенности к некоей тайне инобытия.

Причем этой тонизирующей приятности ничуть не мешает то обстоятельство, что метафизические реалисты, как правило, не столько развлекают читателя, сколько запугивают его, порождая всякого рода фантазмыи сближаясь с авторами хорроров в стремлении вызвать чувство ужаса и страха перед непознанным и в принципе непознаваемым. « Сверхзадача метафизики – раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека », – утверждает Юрий Мамлеев, и действительно, его собственный художественный мир – мир торжествующей нечисти и нежити. Так что « послежитие , – замечает Марина Адамович, анализируя творчество самого известного нашего метареалиста, – являтся основным предметом языческого мифотворчества Мамлеева – его тексты наполнены упырями, разгуливающими мертвецами, монстрами и людьми, но кто есть кто – не только не понять, но и не стоит пытаться ».

Что ж, как давно и не нами сказано, сон разума порождает чудовищ. Но поклонники метафизического реализма убеждены: « Только за закрытыми дверями есть шанс отыскать выход – все открытые ведут в тупик » (Илья Кормильцев). И только так будто бы можно прорваться к знанию чего-то высшего, недоступного пониманию, « как можно смелее заглянуть в несомненную бездну – нутро русского человека в его скрытом, “сверхчеловеческом” виде » (Дмитрий Ольшанский). А заодно и создать особую, на иную не похожую сверхлитературу. « Историческая бутафория и метафизические декорации новых романов , – манифестирует Олег Павлов, – как будто отстраняют действие от реального времени, но фантасмагорические изображения, нагнетаемый абсурд увеличивают до трагической сути происходящее именно в наши дни. Для современных авторов исследование собственного жизненного опыта переходит в исследование метафизического и всеобщего опыта истории – уже через осознание его значимости. Родилась потребность не в Правде, на чем росла отечественная литература ХХ века, а в Истине ».

После таких, – как сказал бы Дмитрий Ольшанский, – « по-хорошему кровожадных » цитат остается предложить читателю сделать самостоятельный выбор, либо приняв, либо оттолкнув от себя метафизическое беснованье, а также и совершить собственный отбор в море нынешней метареалистической прозы, ибо, видит Бог, склонная к тайнописи Людмила Петрушевская не отвечает за фантазмы Ильи Масодова, а экскурсы Владимира Шарова в бездны инобытия и отдаленно не похожи ни на форсированную фантасмагоричность Олега Павлова, ни на гламурные ужастики Валерии Нарбиковой.

См.: МИСТИКА В ЛИТЕРАТУРЕ; ПСИХОДЕЛИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА; ФАНТАЗМ; ХОРРОР; ЧЕРНУХА; ШОК В ЛИТЕРАТУРЕ

от англ. middle – середина.

Тип словесности, стратификационно располагающийся между высокой, элитарной, и массовой, развлекательной, литературами, порожденный их динамичным взаимодействием и по сути снимающий извечную оппозицию между ними. К миддл-классу с равными основаниями можно отнести как «облегченные» варианты высокой литературы (« серьезность light », – по остроумному наблюдению Михаила Ратгауза), усвоение которых не требует от читателей особых духовных и интеллектуальных усилий, так и те формы массовой литературы, которые отличаются высоким исполнительским качеством и нацелены отнюдь не только на то, чтобы потешить публику.