Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

И мы говорим отнюдь не только о пресловутой технологии. Еще важнее социальные проекты, обещавшие - да и сейчас в неких регионах обещающие - счастье. Но европейский человек больше не верит в утопии. Вот глубинная причина дегуманизации искусства: поздно пришедшее понимание, что высокие идеи при попытке их воплощения в жизнь приводят к катастрофам. Освенцим - законный плод европейского Просвещения: основной тезис знаменитой книги Адорно и Хоркхаймера.

Отсюда частное последствие для современного искусства: оно десублимируется, отвергает красоту как обман, идеалистическую ложь. Искусство с его установкой на совершенство можно ведь понять и как модель утопии. А в обществе утопическое совершенство невозможно. Поэтому современное искусство жестоко.

Как раз в эти дни (30 марта) появилась в "Нью-Йорк Таймс" статья Джона Роквелла под провокативным названием "Всегда ли модернистское искусство было пыткой?" В статье рассказывается почти невероятная история. Во время гражданской войны в Испании некто Альфонсо Лоренсик, француз австрийского происхождения, предложил республиканскому правительству проект пыточной камеры для заключенных врагов. Физические мучения проектом не предусматривались; но конструкция камеры была спроектирована по образцам экспрессионистских фильмов, вроде "Кабинета доктора Калигари", и, например, для того, чтобы лечь на спальное место, заключенный должен был ложиться на пол, идущий вниз под острым углом, и скатываться на свое ложе. При этом на одной из стен непрерывно воспроизводился знаменитый кадр из сюрреалистского фильма Бюнюэля - Дали "Андалузский пес": женщине режут глаз бритвой.

Джон Роквелл пишет, что Гитлер, ненавидевший модернистское искусство, останься он жив, должен был быть заключенным в такую камеру. Значит ли это, что он, Гитлер, был прав в своей ненависти к модернизму и недаром организовал в 1935 году выставку современной живописи под титлом "Дегенеративное искусство"?

В одном документальном фильме о немецких художниках-экспрессионистах этот сюжет был проиллюстрирован следующим образом: демонстрировались экспрессионистские картины с их искривленными пропорциями, болезненно-ядовитыми красками и абсурдной композицией, - а потом показали документальный кадр: бульдозер в лагере смерти сгребает кучи трупов. Сходство, едва ли не тождественность этих изображений потрясала. Вот так якобы клеветавшие на мир художники сумели провидеть реальное будущее.

Что касается вопроса о том, может ли современное искусство быть способом психологической пытки, то, как мне кажется, вопрос поставлен неверно. Существует понятие рамки и рампы - четкой границы, разделяющей эстетический артефакт от реальности.

Молодой Ахматовой однажды сказали, что ее стихи слишком интимны, что она как бы обнажается перед читателем. "Нет, - ответила Ахматова, - потому что это зарифмовано". Фильм Гаспара Ное тоже ведь "зарифмован" - хотя бы тем, что являет себя в двухмерном пространстве.

Высокие идеи ушли из современного западного мира. За ним и Россия последовала, изжив коммунизм. Было понято, что эти высокие идеи и суть орудия - мотивировка, оправдания - достаточно низких социальных практик. Идеология, как в свое время религия, требует человеческих жертвоприношений. Что осталось человечеству, поистине просвещенному этими опытами? Гедонистическое потребительство и мелкая прагматика общественных реформ, получившая научное название "частичная социальная инженерия". Современный человек Запада - сам себе господин, собственная цель, предмет собственного культа. Церковь на Западе - уважаемый институт (так уважают в семье какого-нибудь старого дедушку, ветерана двух войн), но говорить о какой-либо руководительной ее роли (даже в католическом мире) не приходится. Можно даже сказать, что ее значение и авторитет падает. Церковь, не сумевшая предотвратить две мировые войны и Холокост, не может считаться воспитателем человечества. Человечество поняло, что можно жить без идей, руководясь исключительно интересами. Так даже много удобней.

Но человечество, как вдруг с некоторым удивлением и даже опаской обнаружили, не едино. Кроме Запада, существует Восток, кроме Севера - Юг и кроме прирученного христианства, непримиримый Ислам. Последний и тщится выступить сейчас в роли религиозного реформатора человечества.

В журнале "Нью-Йорк Таймс Мэгэзин" в номере от 23 марта появилась статья Пола Бермана "Философ исламского террора". Речь идет о некоем Саиде Кутабе - человеке крайне необычной судьбы. Он египтянин, родившийся в 1906 году и получивший, кроме мусульманского, западное образование. Писал романы и стихи, выпустил научный труд "Принципы и методология литературной критики". Съездил в Соединенные Штаты, где получил ученую степень в одном из западных колледжей. И вот в Америке с ним произошел перелом: он вернулся из нее в Египет, полный ненависти и страха к западному миру. Больше всего его потрясла сексуальная свобода Запада.

Кутаб сделался теоретиком исламизма, в противоположность другому важному течению тогдашнего (да и нынешнего) Востока - панарабизму, в свое время практиковавшемуся амбициозным египетским президентом Насером. Он и посадил Кутаба в тюрьму, периодически выпускал, но в 1966 году повесил. Мы имеем дело с явным мучеником идеи - идеи, которую он сам и разработал, написав в тюрьме семнадцатитомный комментарий к Корану. Сочинение это называется "В тени Корана", и, по словам Пола Бермана, прочитавшего несколько его переведенных на английский томов, отличается выдающимися литературными достоинствами.

Задача Кутаба - понять, почему разошлись Запад и Восток, вышедшие из одного религиозного корня. Виной за это он наделяет христианство, слишком резко оторвавшееся от иудаизма, от Моисеева кодекса, регулирующего повседневную жизнь во всех ее проявлениях - диета, гигиена, одежда, секс. И когда христианство стало государственной религией Рима при Константине, оно не могло совладать с нравами античного мира, и в нем усилились монастырские настроения ухода от мира. Пол Берман так излагает аргументацию Кутаба:

"Монастырский аскетизм разошелся с физическими потребностями человеческой натуры, христианство порвало с природным миром. Оно всё разделило на два: Богу Богово, цезарю цезарево. Оно развело по разным углам физический и духовный мир. Христианский мир подвергся "зловещей шизофрении", расщеплению души".

Вот тогда и поднялся мусульманский мир со всеми его успехами. Но его подорвали крестовые походы и монголы. Мусульманские научные открытия импортировал христианский мир. Отсюда пошел научный прогресс. Но христианство не могло его принять и еще дальше развело природный и духовный мир, ушло в самоизоляцию.