Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

А вот что говорит в романе "Лотта в Веймаре" Томас Манн устами самого Гете - надо полагать, основываясь на стопроцентном знании гетевских текстов и всех биографических обстоятельствах своего сверх-Я:

"В жар бросает, когда подумаешь, каких только сумасбродных мотивировок не наворотил птенец в "Вертере". Бунт против общества, ненависть против аристократии, бюргерская уязвленность - на что это тебе сдалось? Дуралей, политическая возня всё снижает. Наполеон был прав, говоря: "Почему вы это сделали?"

То есть Вильям-Вильмонт, не меньший, чем Томас Манн, знаток Гете, говорит наперекор самому Гете, оспаривает его самооценки, сбои и ошибки молодого Гете выдает за истинные его достижения.

Много говорится также о народности Гете, о языке "Фауста" и в таком же роде, причем народность выдается за демократическую идеологию. Например:

Гете стремился "посильно приблизить осуществление такого социального уклада на нашей планете, при котором свободное проявление высших духовных задатков, заложенных в душу человеческую, стало бы неотъемлемым свойством раскрепощенных народов".

Но вот кем уж Гете точно не был, так это демократом в политическом смысле - скорее, наоборот. У Томаса Манна это представлено так:

"Ах, народ, народ! Всё та же языческая первобытность, плодоносные глуби подсознательного, источник омоложения. Быть с народом, среди народа: на охоте, на сельском празднике или, как тогда, в Бингене, за длинным столом под навесом, в чаду шипящего сала, свежего хлеба, колбас, коптящихся в раскаленной золе! В сознательном человек долго пребывать не может. Время от времени он должен спускаться в подсознательное, ибо там - его корни. Максима".

В комментарии к стихотворению "Завет" (цитирую) "строки "Воздай хваленье, земнородный, Тому, кто звездам кругоходный Торжественнно наметил путь" - относятся не к богу-творцу, а к Копернику, проникшему в важнейший закон мироздания".

То, что Вильям-Вильмонт написал в предисловии и в комментариях к сочинениям Гете, - заведомо пародийный текст. Почему же человек, вне всякого сомнения, высококультурный и как раз в немецкой классике специально эрудированный, выдавал такие суждения? Я не хочу всё списывать и сваливать на советскую власть и идеологическую цензуру: в те времена, к которым относятся цитировавшиеся тексты, можно было писать и пристойнее. Мне кажется, я угадал ответ на это.

Всё это - своеобразная издевка, отнюдь не инерция привыкшего к идеологическим штампам подсоветского историка литературы. Уж очень соотносятся соответствующие тексты с "Лоттой в Веймаре": это специально сделано, в уверенности, что никто сверять не будет и этой пародийности не заметит. И я в этом убедился, как раз посмотрев "Леопард" Висконти, где так заметно пародируется Голливуд с его представлением о красивой жизни. А у Вильмонта того пуще: зачем дворцы, когда есть хижины и заводы? Зачем вам Гете, когда есть рабочие и крестьяне? Ну, вот их и получайте.

Сходный пример: Сергей Ермолинский, друг Булгакова, написал сценарий о Ленине, где тот исцеляет бесноватого, то есть, представлен, скажем так, евангельским персонажем. Это дуракаваляние, издевка, язык и рожки за спиной начальства, учителя. То, что называется кукиш в кармане. Но это также весьма тонкая игра интеллектуалов - незамеченный и неоцененный до настоящего времени подсоветский постмодернизм, центоны, в котором материалом служат штампы советской идеологии. В книге Белинкова об Олеше приведен разговор Шкловского, высмеивавшего кампанию позднесталинских лет по установлению русских приоритетов во всех сферах науки и техники; по формуле Шкловского: Россия - родина слонов. Я заявил, что с этим не согласен, говорил Шкловский, - я предложил другую формулу: Россия - родина мамонтов.

Если к культуре применить из теории информации понятие избыточности, тогда окажется, что избыточность культуры, как любая избыточность, - не нужна, бесполезна, не работает, "не фурычит". И в это тоже можно поиграть.

Бенедикт ХVI и Розанов

Смерть Иоанна-Павла Второго и избрание нового Папы оживили давно идущие разговоры о необходимости сдвигов в католической церкви. Подчеркивается, что Бенедикт ХVI, как и его предшественник, не отличается излишним либерализмом. Популярность покойного, при всем том, что позиции, им занимавшиеся и защищавшиеся, были подчеркнуто консервативными, объясняется проще всего одним немаловажным обстоятельством: Папа сумел оценить громадную роль телевидения в современном мире и догадался стать публичной фигурой. Выяснилось, что зрелища важнее едва ли не хлеба и даже секса (о последнем необходимо вспомнить как раз потому, что покойный Папа всячески противился таким новациям, как аборты и презервативы). Тут действует один железный закон, давно известный кинематографистам: симпатиями зрителей пользуется тот персонаж, у которого больше экранного времени. Техника породила эстетику и даже идеологию: так родилась одна из важнейших фигур классического Голливуда - трагический гангстер. Если фильм про бандита (что всегда интересно) и если в силу указанного закона он неизбежно будет нравиться, то нужно для приличия наделить его какой-нибудь не стандартно-бандитской психологией - мотивировать выдвижение его в герои. Для Голливуда это хорошо, но для Америки, если подумать, не очень: поневоле весь мир начал воспринимать американцев если не как бандитов, то как незамысловатых ковбоев, так сказать, всадников без головы.

Новый Папа, если здоровье позволит семидесятивосьмилетнему человеку, тоже не оставит вниманием съемочные камеры, а внешность у него приятная. Он уже начал: интронизация Папы стала тиви-зрелищем высокого рэйтинга. Тем не менее, вопрос о дальнейших путях католицизма не обойти. Телезрителей не убудет - но количество католиков, как мирян так и священников, уже уменьшается.

Начать хотя бы с того, что сейчас самая быстро растущая ветвь христианства - реформистские сектанты-пятидесятники. В Бразилии, например, они скоро превзойдут количественно католиков. Рост католиков наблюдается не в Европе и даже не в Южной Америке, традиционно католической, а в Африке и Азии, в Европе число их падает. Правда, растет в Соединенных Штатах - за счет иммигрантов-латиноамериканцев, но зато тут наблюдается дефицит священников: в 1965 году один священник приходился на 800 прихожан, сейчас - один на 1400. В стране 65 миллионов католиков, но в 2002 было посвящено в сан только 479 человек.

Эти цифры приводятся в недавней статье колумниста "Нью-Йорк Таймс" Николаса Кристофа, очень остроумно названной "Пора женить отца". Но главная тема, им поднятая, - о целибате: обете безбрачия католических священников. Кристоф пишет: