Игорь Рабинер - Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018

– Честно говоря, впервые слышу об этом. Такого быть не должно, вы обязаны самым жестким образом подобные проявления пресечь. Если дать таким людям волю, все будет кончено. Футболисты, выходя на поле, действуют по правилам – и болельщики тоже должны соблюдать определенные правила. В футболе не место расизму, и вы должны найти пути, чтобы победить его.

Пока активного поиска этих путей я что-то не наблюдаю.

На пресс-конференции Путина я как раз и задал ему вопрос, в чем должна расти и меняться Россия, чтобы не осрамиться на глазах у всей планеты.

Ответ, если честно, меня разочаровал. Премьер заверил, что все будет в порядке, тут же уйдя в технологические аспекты и добавив, что надеется на поддержку наших недавних соперников.

А спрашивал-то я совсем о другом.

Мне вообще показалось, что на встрече Путина с журналистами речь о технологической стороне вопроса велась куда более охотно, чем об общественной и нравственной. Как, впрочем, происходит и в нынешней России в целом, где разного рода «модернизации» напрочь вытеснили такие атавизмы, как «свобода» и «совесть». Так, по крайней мере, казалось до декабря 2011-го…

Но вернемся на пресс-конференцию в Цюрих. На вопрос о борьбе с «предрешенными матчами» (и контрасте в этом смысле с Англией) звучит ответ, что и английский футбол не на сто процентов чист, ибо абсолютная чистота бывает только в пробирке. А обсуждение темы расизма сводится к тому, что это общемировая проблема, и Россия борется с ней так же, как другие.

Я слушал это – и думал вот о чем.

Конечно, играть и смотреть матчи на современных 50-тысячниках будет в миллион раз комфортнее, чем на той рухляди, где мы играем и смотрим их сейчас. Но «договорняк» на новом стадионе под фанатское уханье в адрес темнокожих игроков и матерное скандирование, поверьте, ничем не будет отличаться от того же «зрелища» на нынешней арене. И всем нам нужно понять, что человеческий фактор не менее важен, чем технологический.

Полностью соглашусь с красивой фразой премьера: « Чемпионат мира будет способствовать тому, чтобы Европа зажила без видимых и невидимых Берлинских стен ».

Добавлю – с обеих сторон. Очень хорошо, что на ближайшие годы мы окажемся под пристальным наблюдением всей планеты, телевидения, газет – в первую очередь английских, которые не постесняются в средствах, чтобы найти любой компромат.

Не стесняться в средствах, конечно, плохо. И англичане за это свое уже получили. Но рецепт от их неразборчивости есть один. Делать все, чтобы от этих самых компроматов очиститься.

На глазах у всего мира у нас появится куда более мощный стимул, чем раньше, для этого очищения. Хотя бы за это исполкому ФИФА надо сказать большое спасибо.

Спрашиваю Колоскова:

– ЧМ-2018 поможет нам построить другую страну?

Опытнейший чиновник качает головой:

– Конечно, нет. Другую инфраструктуру, и не только футбольную – да. Новые гостиницы, аэропорты, железнодорожные вокзалы, дороги, средства коммуникации… Конечно, это здорово. Но менталитет наших людей поменять за счет одного чемпионата мира невозможно.

Той же точки зрения придерживается и Аршавин (которого Мутко, кстати, видит лет через 20 в роли президента РФС):

– Меняться нашей стране надо во многом. Но чемпионат мира Россию другой не сделает. Однако толчок, чтобы что-то изменилось, он может дать. Как и толчок для правильного развития футбола. Очень на это надеюсь.

– Кстати, вы на сто процентов исключаете, что как игрок дотянете до 37 лет, когда состоится ЧМ-2018?

Капитан сборной смеется:

– Даже если дотяну – ни в коем случае меня звать не надо! Конечно, если я к тому моменту еще буду играть, то очень захочу, чтобы меня взяли на чемпионат мира. Но если это произойдет, то будет означать, что сборная России находится на очень низком уровне. Так что буду рад, если получу билеты в VIP-ложу…

– А вы в какой роли видите на чемпионате мира себя? – интересуюсь у Колоскова.

Он отвечает так же, как Аршавин:

– Зрителя. В почетной ложе. И вообще до этого надо еще дожить.

– А в Оргкомитете ЧМ-2018 вы как-то задействованы?

– Никак. 2 декабря прошло – и забыли, что есть Колосков. Это типично для нашей страны. Впрочем, сейчас я и не вижу там для себя ниши. Да, я был членом оргкомитетов 8 чемпионатов мира и обладаю определенным опытом. Недавно Сорокин сюда приезжал, мы кое-какие детали обсудили. Но сейчас в основном идет период строительства, финансирования, контроля. Это не мой профиль. Вот в организационном плане мог бы пригодиться. Но коль скоро не зовут – отношусь философски.

Осенью 2011-го Колосков посетовал, что с началом реальной подготовки к ЧМ-2018 Россия затягивает. Высшие должности в Оргкомитете распределены – а рабочего механизма все нет.

Ах, как все это по-нашему – если не сгущает краски Вячеслав Иванович. Неужели опять устроим аврал – и в последний момент героически преодолеем трудности, которые сами же себе и создадим? Впрочем, разве мы удивимся, если получится иначе? Мы же не Германия, мы – Россия.

И выбрасывать людей, как «отработанный материал» – что, по словам Колоскова, сделали с ним после Цюриха, – это тоже Россия.

«Правильное развитие», о котором сказал Аршавин, – это ведь тоже в первую очередь не о верно уложенных стройматериалах. А о людях, их умах.

Пока ведь, что там скрывать, в представлении большинства иностранцев мы все еще не являемся частью сообщества под названием «цивилизованный мир». Нет, разумеется, относятся к нам уже не как к Советскому Союзу, мы уже не «Верхняя Вольта с ядерной бомбой», а россияне за границей не ходят в сопровождении офицера КГБ в штатском. Но нас все равно еще толком не знают, и прав Кир Реднидж, сказавший, что России надо учиться быть более открытой и презентовать себя внешнему миру. Никто другой за нас это не сделает.

А то, бывая за границей, нередко испытываю чувство неловкости за соотечественников. Которые нередко ведут себя вызывающе, при этом не умея и двух слов на иностранных языках связать. Общаясь, к примеру, в ирландском Дублине с дамой, продающей билеты в знаменитый музей «Гиннесса», я первым делом услышал, что большинство приходивших туда россиян (на следующий день наша сборная играла там с местной) по-английски не говорит и ни бельмеса не понимает. Нельзя было сказать, что эта новость стала шокирующим откровением.

В нашей «неразговорчивости» на языке Шекспира я тут же убедился на седьмом этаже музея «Гиннесса» – в баре с великолепным панорамным видом на столицу Ирландии. Пожилая мадам, взяв микрофон, поинтересовалась: «Кто здесь из России?» Раздалось несколько голосов – хотя, по моим наблюдениям, наших в баре было с полсотни. Даже слово «Russia» не вызвало у них реакции, а сделанное по-английски предложение в связи с этим отозваться – тем паче.