Мария Баганова - Всемирная история в сплетнях

Итак, вот перед вами источник счастья! Оно умещается в чайной ложке, это счастье, со всеми его восторгами, его безумием и ребячеством! Вы можете без страха проглотить его: от этого не умирают. Ваши физические органы нисколько от него не пострадают. Впоследствии слишком частое обращение к его чарам, быть может, ослабит силу вашей воли, быть может, принизит вашу личность; но кара еще так далека, и предстоящее разрушение организма так трудно предсказать с уверенностью! Чем же вы рискуете? Завтра вы будете чувствовать только слабость, нервное утомление. Разве вы не подвергаетесь ежедневно более тяжким терзаниям из-за менее заманчивой награды? Итак, это решено: вы разводите вашу порцию масляного экстракта в чашке кофе, чтобы придать ему больше силы и обеспечить более быстрое всасывание; необходимо позаботиться о том, чтобы желудок ваш был свободен, отложив ваш обед до девяти или до десяти часов вечера: нужно предоставить яду полную свободу действия; в крайнем случае, вы подкрепитесь через час после приема легким супом. Теперь вы достаточно подготовлены для столь далекого и необычайного путешествия.

Свисток дан, паруса натянуты, и вы пользуетесь перед другими путешественниками тем удивительным преимуществом, что сами не знаете, куда едете. Ведь вы хотели этого: да здравствуют роковые силы!»

«Меня впустили в мастерскую, расположенную в верхней части нового дома, огромную, словно крытый рынок, с широкой галереей, опоясывавшей ее изнутри, оклеенную китайскими обоями, которые Китай производит для Запада, с крупным, несколько аляповатым рисунком. Вся обстановка состояла лишь из рояля, жестких и узких японских матрацев, патефона и азалий в горшках. Не удивившись, я пожала протянутую руку собрата-журналиста и романиста, а затем обменялась приветственными кивками с хозяевами-иностранцами, которые, слава богу, показались мне столь же мало расположенными к общению, как и я сама. Заведомо приготовившись скучать, я уселась на свой узкий персональный матрац, сожалея о том, что рассеянный дым опиума медленно поднимается к стеклянной крыше. Он нехотя устремлялся ввысь, и его чад с аппетитным запахом свежих трюфелей и подгоревшего какао вселил в меня выдержку, смутное чувство голода и оптимизм. Мне показались приятными приглушенный красный тон замаскированных светильников и белое миндалевидное пламя опиумных ламп, одна из которых стояла совсем рядом со мной, а две других затерялись, как блуждающие огоньки, вдали, в своеобразной нише под галереей, ограниченной стойкой перил».

Последнее десятилетие XIX и начало XX веков принято называть «прекрасной эпохой», представлять неким благостным золотым веком, когда мужчины были сплошь галантны, умны и мужественны, а женщины — прекрасны и элегантны. Роскошные, чувственные и утонченные дамы полусвета блистали в парижских салонах и разбивали сердца королей. Именно они, а не добродетельные матери семейств, стали символом той эпохи. Вошли в историю «Мулен Руж», «Олимпия», «Амбассадор» — знаменитые мюзик-холлы Парижа, где выступали звезды: Иветт Гильбер, Жанна Авриль, Эжени Бюффо, Тереза…

Бледные, худые, даже костлявые, нервные, длинноногие и с неправильными чертами, они становились моделями Тулуз-Лотрека и Дега, создавая новый тип женской привлекательности.

Но не только красотой была богата та эпоха: открытия, которым было суждено изменить историю, сыпались как из ведра. Эжен Дюбуа откопал на острове Ява остатки скелета предка человека — питекантропа, подтвердив теорию Дарвина; Зигмунд Фрейд опубликовал работы, посвященные психоанализу; Маркони запатентовал радио и наладил его промышленный пуск; Феликс Хофманн открыл аспирин. Фредерик Кук покорил самую высокую вершину Северной Америки Мак-Кинли; Руал Амундсен достиг Южного полюса; отправившийся вслед за ним Роберт Скотт не вернулся. Братья Райт совершили свой первый пилотируемый полет, а несколько лет спустя француженка Элиз-Раймонда де Ларош стала первой в истории женщиной-пилотом, обладающей лицензией на управление аэропланом.

Событием мирового значения стала Всемирная выставка в Париже, продолжавшаяся с весны по осень 1900 года. Ее посетило свыше 50 миллионов человек — мировой рекорд того времени! Частью выставки стали Вторые Олимпийские игры — первые игры с участием женщин.

Только что изобретенный и сразу ставший популярным синематограф забавлял зрителей историями про Фантомаса, Зигомара, шпионку Протею, зловещую банду «Вампиров»… Сюжеты этих фильмов больше отвечали духу времени, нежели слезливые мелодрамы.

Криминальная хроника была не менее волнующей. Умы занимало самоубийство кронпринца Австро-Венгрии Рудольфа: в начале 1889 года он застрелился сам и убил свою тайную супругу Марию Вечеру. Незадолго до этого молодая женщина разрешилась от бремени мертвым ребенком: и она сама, и принц были морфинистами.

Спустя год газеты опубликовали страшный отчет о впервые совершившейся в США казни на электрическом стуле: некий Уильям Кеммлер зарубил топором свою сожительницу. Отправление правосудия вылилось в «отвратительный спектакль, гораздо страшнее повешения»: сначала дали недостаточно сильный ток и не убили, а лишь сильно обожгли казнимого, он громко стонал, пока перезаряжали батареи. Напряжение повысили, снова врубили ток, и помещение наполнилось дымом и запахом горящего мяса. Свидетели казни были в ужасе. «Лучше бы воспользовались топором», — резюмировал один из них.

Не сходило с газетных полос дело офицера еврейского происхождения Дрейфуса, обвиненного в шпионаже. Оно тянулось целых двенадцать лет: с 1894 по 1906, и все общество разделилось на тех, кто верил, и тех, кто не верил в его невиновность.

Бичом Европы стали анархисты, практиковавшие метод индивидуального террора: почти не проходило года, чтобы от их рук не пал кто-то из политических деятелей и не свершилось казни над его убийцей.

В июле 1892 года был казнен анархист и террорист Равашоль, у многих вызвавший сочувствие. Этот человек, как и многие дети его класса, начал работать в восемь лет и содержал всю семью: мать, сестру и брата. Видя вокруг одни страдания, он принялся мстить обществу, взрывая и грабя дома богатых людей, а похищенные деньги передавал бедным семьям и детским приютам. По дороге на эшафот Равашоль распевал: «Хочешь счастливым быть — вешай своих господ. И попов кромсай на кусочки».

В следующем году анархист Огюст Вайан бросил бомбу во французскую палату Представителей, чтобы отомстить за Равашоля. Его тоже схватили и отправили на гильотину.

Летом 1894 года на выставке в Лионе анархист Казерио смертельно ранил президента Франции. «Я слышал звуки „Марсельезы “, выкрики „Да здравствует Карно!“, я видел приближающуюся кавалерию и понял, что должен готовиться. Когда кортеж Президента приблизился, я вытащил кинжал, отшвырнув прочь ножны. Затем, когда экипаж поравнялся со мной, я прыгнул на подножку, ухватившись левой рукой, а правой глубоко вонзил кинжал в грудь Президенту», — рассказал он на суде.