Дэвид Макфадьен - Русские понты: бесхитростные и бессовестные

«Кадетство» удивляет по-разному: первое — своей длиной. В бесчисленных сериях в течение трех сезонов и потом еще в продолжении «Кремлевские курсанты» делаются попытки найти равновесие между (почти) бессвязным форматом, не имеющим заранее предусмотренных ограничений, и линейным рассказом о медленном движении всех мальчиков к получению одного и того же — диплома. Вторая причина удивляться этой «драмедии» заключается в ее отношении к озвучиванию. Сериал почти полностью лишен дублированного диалога: мальчикам, очевидно и к счастью, давали право перешучиваться между собой экспромтом на съемочной площадке. Переозвучивать такую скорую речь было бы сложно: поэтому «Кадетство» — лучший телевизионный за последнее время образец живой речи и бойкой молодежной болтовни. Такой слегка понтовой речи в сериале противопоставлена более сдержанная, традиционная манера офицеров-воспитателей.

Несмотря на возникающую в итоге атмосферу общего уважения, однако, любая драма нуждается, ну… в драме. Автоматически поэтому возникает дополнительная дилемма: снят ли сериал по государственному заказу или, может быть, частая критика в сценарии таких проблем, как несправедливость, блат, дедовщина и т. д., намекает на обратное? А как насчет настойчивого обращения к музыке, предложенной группой «Ранетки» и другими артистами московского лейбла «Мегалайнер»? И последний вопрос: зачем вообще в этом сериале поп-музыка? Это циничное использование сентиментальной, «океанической» музыки для узкой политической цели? Может быть, это то, что, по словам одной зрительницы, «раньше называли “лакировочное кино”, которое к жизни не имеет никакого отношения»? [281] Наследники великой победы в сериале «Кадетство» // Эхо Москвы. 2007. 6 мая.

Группа «Ранетки» написала новую песню для сериала помимо старых треков, которые слышатся на фоне действия каждый раз, когда кадеты оказываются на диско. Бесконечно. (Был бы я кадетом, давно убрал бы диджея.) Она называется «Мальчишки-кадеты»: «Первый день новой жизни настал. Первый раз в жизни ты не опоздал. Вернешься, не вернешься в детскую мечту. Главное впереди, верь и иди… Понял вдруг, без друзей нет потерь. Понял вдруг, стал взрослей — и что теперь?» Проблемы настоящего, правдоподобного самоопределения Майи из нашей романтической комедии остаются, даже когда речь идет о реконструкции взрослых, советских связей. Надо якобы «верить». И все!

В СМИ долго не было конкретной или надежной информации о том, спонсирован ли сериал Министерством обороны. В конце концов оказалось, что да. Эта неуклюжая государственная поддержка на самом деле имеет смысл, особенно с точки зрения кастинга. Главный герой «Кадетства» — Александр Головин, выпускник «Ералаша». В том же образе шального, если не бесконтрольного мальчика Головин теперь играет роль Макарова, избалованного и очень «эмоционального» сына местного политика. Как Муругов говорит, «в нашем сериале он хоть и “папенькин сынок”, но далеко не сволочь. В нем — здоровое зерно. У него есть характер. Он входит в коллектив, заслуживает уважение». [282] Хорошилова Т. Казарменная жизнь — кладезь комических ситуаций // Российская неделя. 2006. 18 авг.

Стремление Макарова заслужить положение в коллективе называется «комедией», добавляет Муругов, так как «смеяться, согласитесь, лучше, чем плакать». Три тысячи новичков погибают в России ежегодно от дедовщины. Невеселая реальность уступает место безопасной иронии, такому же печальному осознанию неоправданности слова «комедия». «Кадетство» — очень развлекательный и высококачественный продукт, но не надо делать вид, что «комедия» тут смеется над чем-то: смех здесь скрывает суровую реальность, ту, которая, как и в эстраде, делает уверенный понт малодопустимым.

Можно ли говорить о финансовых или технических изменениях в ближайшем будущем, которые позволят русским посетителям Интернета или любимым теле- и киногероям относиться к виртуальности по-другому? По мнению некоторых известных экономистов — нет. Время от времени даже высказывается точка зрения, что все большее ограничение финансовой и технической свобод на сегодняшнем рынке становится фатальным и подтверждает «распространенное мнение в политической науке, что рано или поздно демократия в любых общественных организациях неизбежно капитулирует перед новой олигархией». [283] D. Hesmondhalgh. Post-Punk’s Attempt to Democratize the Music Industry // Popular Music 16:3, 1998, p. 267. Ой!

К тому же, если иметь в виду нишевую деятельность сетевых подкастеров или проектов в области веб-ТВ, то они без массовой активности и глубоких карманов не смогут предложить выхода из «роковых» экономических процессов. Еще большим фатализмом повеет, если задуматься о характерных особенностях формирования любительских групп в Сети вообще. Это уже не экономический, а социологический аргумент, объясняющий, почему сетевой понт не превратится в реальность.

На MySpace, к примеру, члены любой новой группы социальной сети, скажем молодых музыкантов, сначала будут понтово кричать о том, как классно творить в условиях абсолютной свободы. О том, что наконец-то они могут сделать. Затем, однако, на фоне ничего и пустоты, где все возможно, они чаще всего начинают творить друг для друга в группах «френдов» той же социальной сети. Уровень и частота критики — среди знакомых — вскоре начинают падать (френды не хотят обижать друг друга!), и возникает эффект так называемой «плоской дистрибуции новаторства». Имеется в виду вот что. Когда художники творят для уже знакомой и восторженной аудитории, количество работ увеличивается, а инновация идет в обратном направлении.

На сайте «Википедия» то же самое: софты открытого источника вдохновляют колоссальное, потенциально бескрайнее авторство, но высокая посещаемость и постоянная, всеобщая редакторская работа над любой статьей уменьшают шансы появления неправильной, уникальной или «незнакомой» информации. Поэтому «Википедия» приумножает уже укоренившиеся взгляды… и ощущение фатализма. Конечно, это не чисто русское явление, а неизбежный аспект сетевой активности вообще. [284] Не золотая молодежь // Заполярная Правда. 2007. 2 мар. В России, однако, это приобретает особое значение и резонанс, тем более в контексте кланового капитала. («Бармен! Мне сто грамм!»)

Если принять данную теорию как факт, то чисто русское рвение в сети к нововведениям, чтоб «проявить себя в деле», будет только усиливаться. Это — как ни печально и ни парадоксально — возвращает нас к вышеупомянутому вопросу «излишней» энергии. Но в Сети или в коллективной деятельности она постепенно исчерпывается. Рано или поздно эта энергия выливается в «плоскую дистрибуцию новаторства», особенно если человек остается в рамках маленьких групп: в консервативной, коллективной и «государственной» эстетике. Тем самым в пространстве создается цифровой уют.