Геннадий Зюганов - Глобальное порабощение России, или Глобализация по-американски

«Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись», — так, кажется, писал Киплинг. Россия служит живым опровержением этого тезиса. Ее экономическая, политическая и духовная история есть постоянно усложняющийся синтез противоположных начал, западных и восточных элементов, мотивов, тенденций. Соединяя в одно целое разнообразные хозяйственные уклады, национальности, культуры, религии, ландшафты и климатические зоны на одной шестой части суши, Россия — СССР являлась как бы моделью мира со всеми его проблемами, противоречиями и конфликтами. Именно здесь надо искать разгадку тайны русской всесветности и всечеловечности, разгадку тайны русской революции.

Имея в своем составе практически все противоположности, присущие глобальному жизнеустройству, Россия как единый организм ощущала и переживала его кризисные моменты раньше и острее, чем остальной мир. Отсюда ее всесветная отзывчивость.

В то же время, постоянно осуществляя задачу удержания противоположностей в единстве, органического сочетания «западного» и «восточного», «северного» и «южного» начал в промышленности и земледелии, управлении и самоуправлении, религии и культуре, Россия тем самым решала не только свои внутренние проблемы, но и проблемы всемирной цивилизации, хоть на полшага, но шла впереди нее, указывая дорогу или, наоборот, предостерегая негативным примером от неверного шага. Отсюда специфически русское мессианство, в том числе мессианство революционное.

Решая в масштабах гигантской империи проблемы, характерные для всего мира в целом, Великая Октябрьская социалистическая революция оказалась поэтому мировой революцией в точном смысле слова, хотя и победила только в одной стране.

Какие же черты Запада и Востока слиты воедино в истории России, в российском обществе, государственности, образе жизни?

Запад стремится к безудержному росту, всеобщей переделке, новизне во всем и любой ценой, ультрасовременности. Восток склонен к самоуглублению и ограничению, эстетическому созерцанию, соблюдению традиций, архаике.

Преобладающим типом личности на Западе является атомизированный индивид, личная независимость которого опирается на систему косвенных, вещных взаимозависимостей людей, возникающую помимо их воли и сознания в процессе товарообмена. Данному типу противоположен восточный общинный человек, включенный в обширную систему личных зависимостей патриархального и тому подобного типа.

Россия, располагающаяся на огромной территории со сложными климатическими и природными условиями, показала миру пример самовыживания даже в экстремальных условиях, поэтому у нее другие ценности в почете. Соборность, солидарность, взаимопомоществование, общинность, особое отношение к государственной власти имеют глубокие корни, вырабатывались веками.

Государство понимается на Западе как плод «общественного договора» независимых робинзонов, их наймит, слуга и «ночной сторож» при рынке. Восток же рассматривает государство (любую человеческую общность) в качестве самостоятельного субъекта, обладающего приоритетом перед отдельным индивидом.

На Западе права и полномочия делегируются снизу вверх и регулируются формальным законодательством. На Востоке они даруются сверху вниз, а возникающая при этом опасность произвола смягчается общим подчинением неписаным правилам, традиции.

В экономике Запад подчиняет материальное производство целям производства богатства в его наиболее обезличенной — денежной форме, количественное накопление которого не знает внутренней качественной границы и превращается в самоцель.

Разумеется, этот беглый и предельно обобщенный обзор ни в коем случае не охватывает всего существа проблемы «Восток — Запад», а тем более ее конкретного приложения к России. Он призван лишь показать, что речь идет не о совокупности внешних деталей, а о самых глубоких принципах национально-государственного бытия. Именно на этом уровне Россия обнаруживает уходящую корнями в седую старину многоликость.

Иначе могло бы показаться, что Россия — всего лишь мозаика византийских и норманнских, германских и монгольских, голландских, турецких и прочих заимствований и наслоений. Дело обстоит наоборот — именно исходная широта облегчила России усвоение любого внешнего опыта, позволила вобрать в себя такое национальное, духовное, географическое многообразие.

Отсюда следует еще один принцип: любая односторонняя ориентация России, будь то западная или восточная, грубо искажает перспективу ее развития. Нетрудно изобразить российскую историю как арену борьбы Запада и Востока, тем более что теоретические баталии западников и славянофилов, народников и марксистов вроде бы подталкивают к подобному выводу. Но это ложный вывод.

Да, многие участники наших российских бесконечных дискуссий искренне полагали и полагают, что достаточно очистить Россию от «остатков азиатчины» или, наоборот, оградить от «тлетворного влияния Запада» — и все будет прекрасно. Тем не менее, лучшие умы из обоих лагерей понимали, что проблема значительно глубже.

В нашей истории шла и идет реальная и теоретическая борьба не между восточными и западными началами, а между различными формами сочетания, синтеза этих неразделимых противоположностей. Приблизительно за полтора столетия мы получили два примера искомого синтеза. Они родились, конечно, не в головах теоретиков, хотя и не без их участия, а во взаимодействии основных общественных классов, наиболее полно олицетворяющих собой западные (прогрессистские) и восточные (патриархальные) начала, — промышленных и земледельческих, городских и сельских. Первый синтез — буржуазно-дворянский. Второй синтез — рабоче-крестьянский, послеоктябрьский. В обоих звучали и симфонические, и какофонические мотивы. Второй вообще не реализовал и половины своего потенциала.

Однако сегодня, когда Россия вновь растворяется в некой первичной туманности, необходим еще один — Третий Синтез, учитывающий весь нажитый исторический опыт, все современные представления о качественной безбрежности и количественных пределах социального и научно-технического прогресса.

Смена курса

Россия вновь стоит перед проблемой национально-государственного выживания, перед необходимостью принятия для этого целого комплекса мер, которым нет альтернативы.

1. Смена социально-экономического курса, направленная на стимулирование отечественного производства, восстановление имущественных прав трудовых коллективов, социальных прав трудящихся.

2. Установление советской формы народовластия сверху донизу, обеспечение подконтрольности и подотчетности исполнительной ветви власти перед законодательной.