Михаил Веллер - Друзья и звезды

B.C.У меня, кажется, уже голос хрипит. Хотя для непринужденности разговора и большей доверительности — вполне?

М.В.Возвращаясь. Про тот полет и судьбу Гесса я задумался давно и думаю до сих пор. А что касается наших исторических орлов, то я читал-читал, а потом не стало сил. Читал Алексея Исаева. Ведь что характерно? Товарищи официальные, профессиональные в кавычках историки, в своих рядах не нашли ни одного бойца с мозгами. И взяли какого-то со стороны. К специальности и образованию историка Исаев не имеет никакого отношения. И вдруг, именно вдруг он стал писать книжки по военной истории! А Академия военных наук (или как она там называется) стала их тут же нахваливать! Это очень интересный факт. Заметьте уровень специалистов — господ военных академиков.

B.C.Да. Его взяли быстро в Институт военной истории, дали ему там какую-то работу, а потом его оттуда выгнали.

М.В.Вот как?

B.C.Дело в том, что он своим интеллектом подавлял этих товарищей академиков. У них стали возникать трения, потому как для их уровня это было сложновато и высоковато. Там срабатывала авторская ревность, и не удержался он в их среде, в этом ученом учреждении.

М.В.Как говорил товарищ Саахов: «Слушай, обидно, да?»

B.C.Так. Есть! Здесь вот у меня на компьютере собрана по ленд-лизу кое-какая информация. Чтобы не с бухты-барахты. Итак.

Одна только Америка поставила Сталину 427 284 армейских грузовика, джипов — 50501.

Был поставлен целый флот в составе 595 кораблей, включая даже 3 ледокола (к ледоколам я особенно неравнодушен).

Было поставлено 13 303 армейских мотоциклов… стоп, это 13 303 бронетранспортеров. Советский Союз бронетранспортеры не производил, вообще ни одного.

Армейских мотоциклов — 35 041.

Путеукладчиков — 8089. Представьте себе: когда Германия отходила и ломала после себя железнодорожную линию — 8000 путеукладчиков.

1981 локомотив.

11 155 железнодорожных вагонов.

136 000 тонн взрывчатки.

3 820 906 тонн продовольствия. Вооот! Почти 4 миллиона тонн продовольствия! Далее:

2 317 694 тонны стали. То есть 2,5 миллиона тонн стали, включая броневую сталь.

50 000 тонн кожи.

1,5 миллиона пар кожаных армейских ботинок. Список бесконечный:

4952 истребителя «аэрокобра». Бомбардировщики А-20, Б-25…

Телефонных аппаратов — 423 107!

М.В.Это фактически насыщение связи именно американскими телефонными аппаратами.

Да — в свое время в гарнизонах машины были трех видов. Это были «студебеккеры», это были «доджи 3/ 4» и это были «виллисы». Потом «студебеккеры» стали заменяться на ЗИЛ-151, «виллисы» на ГАЗ-67. «Доджи» бегали еще долго. Вот грузовиков «шевроле» было меньше, они реже попадались.

А скажи — вот сейчас, когда Суворов уже бренд (причем не тот, который Александр Васильевич, он отдельно, а тот, который Виктор, с которым мы сейчас разговариваем), — когда ты ездишь на международные исторические конференции, там есть ли отношение к тебе, как к родоначальнику нового взгляда на начало Второй мировой войны? Как к автору новой теории начала Второй мировой войны, причем теория эта за двадцать лет настолько устоялась, что становится все более единственной, становится классической и бесспорной на глазах? То есть не теория даже, а просто правда и система фактов.

B.C.Это смотря в какую аудиторию попадаешь. Если я в Польше, то именно это отношение я встречаю. Если я в Болгарии, в Венгрии, в Румынии — именно так люди и относятся. Если, допустим, мы берем наших родных историков, то я — шпион британской разведки.

Или же сейчас пошло вот какое направление: «А чего нового он сказал? А разве нам это было ранее не известно?» Вот я слушал недавно передачу по радио, люди-историки, используя мои аргументы, которые я раскопал впервые и впервые использовал, говорят: вот смотрите, вот так, так и так, разве из этого не следует, что Сталин готовил нападение? Ха-ха-ха, разве же нам это было непонятно?

Но. Пусть было бы так! Но те же люди в той же передаче сразу же начинают меня обвинять в фальсификации. И в том, что я повторяю выдумки Геббельса. То есть когда они мои аргументы повторяют — это не Геббельс, это они самые умные. А когда я это говорю, то это Геббельс. Ничего нового под луной не происходит, и отношение к работе моей, к книгам, повторяю, самое разное.

Недавно я получил сообщение от моего издателя, очень благодарен ему, что переслал отзыв читательницы, которая пишет: будет такое время, когда льды нашей родной Арктики будет разбивать ледокол по имени Виктор Суворов. Ну что. Такой отзыв.

Как ответить… Это самая высокая оценка, которую я когда-либо получал за свой каторжный труд.

И когда мне говорят… мне много, конечно, чего говорят. Главный упрек в том, что стиль у меня не научный. Что это не наука, потому что это ж не научный стиль. На это я отвечаю: Миш, вот для кого мы пишем книги-то с тобой? Мы пишем для народа, правильно? Для кого еще?

М.В.Мне это глубоко знакомо. Вот у Льва Гумилева тоже был не научный стиль. Знаешь, что я тебе скажу: у Платона был не научный стиль, а Сократ вообще говорил не научным языком.

B.C.Говорить научным языком ума большого не нужно. Вот передо мной шесть томов, как я говорил ранее, «хрущевской» истории войны. Я всю жизнь искал человека, который прочитал бы все шесть томов, от начала до конца. Не видел я этого. О, супруга принесла мне стакан воды, спасибо, Таня. Потому как оратору иногда нужно выпить водички.

М.В.Промочить горло диспутанту, оросить клюв дону, вне всякого сомнения. Не ограничивать мыслящую личность в выборе жидкостей.

B.C.Никто этих томов никогда не читал. Я считаю, что писать языком простым — это очень-очень трудно. Вот тем языком, когда тебя никто не читает, — это работа простая очень. И мы с тобой, наверное, понимаем это лучше всех.

Для того, чтобы написать простым языком, я не сплю ночами. Я пишу текст: я проговариваю его про себя, я закрываю все окна и двери, я его стараюсь произнести и попробовать на звучание. Я его перечитываю много-много-много раз, сокращая, оттачивая, шлифуя этот текст, чтобы сделать его простым.

И я, по натуре скептик, циник и пессимист, ни в кого я не верю в этой жизни, ни в какие сверхъестественные существа и субстанции, — но у Того, Который все-таки, наверное, над нами, я в своих молитвах прошу только одного — дай мне ясности!

Вот чего мне не хватает — ясности. Самому понятно, как собаке, а выразить это не могу. И когда я добиваюсь этой ясности, и когда мои книги читают миллионы людей, я считаю, что моя работа сделана качественно.

М.В.И это прекрасно… Это прекрасно!!! И это точная, правильная нота. Мы говорим с человеком, который наконец внес ясность в трагедию лета 41-го года. Одни будут вами восхищаться, другие будут вас ненавидеть, но знать надо все равно. Этим мы и занимаемся.