Михаил Веллер - Друзья и звезды

Прошло года полтора, когда наконец мы, скинувшись и собрав деньги, купили хороший австрийский микрофон. И я вдруг увидел изумленные лица людей, которые нас слушали… Они впервые услышали, что мы поем по-русски и там есть какой-то смысл! Это было совершенно потрясающе.

М.В.Как уникальны, каким неповторимым национальным колоритом окрашены биографии советских музыкантов! Вопрос, который фаната тайно и страшно волнует: когда, каким образом, за какой первый концерт ты получил деньги? Ну, хоть какие-то, хоть пять рублей.

А.М.Мы получили, по-моему, 30 рублей за концерт в школе № 4.

Я это помню по двум причинам: во-первых, я категорически не хотел играть за деньги. Я говорил ребятам, что вообще-то мы занимаемся святым делом и нечего превращать искусство души в торгашество. Они меня убедили, что мы все деньги начнем складывать в коробочку и на них будем покупать инструменты и аппаратуру. Это было действительно необходимо. Я согласился.

А вторая причина, по которой вечер хорошо запомнился, — когда после концерта в темноте мы шли через пустырь с нашими усилителями и гитарами, нам хорошо надавали по шеям. Не ученики этой школы, а какая-то местная шпана. Я получил доской по голове и пролежал без сознания какое-то время. Поэтому все, что было в сознании, помню отлично.

М.В.А 30 рублей — на сколькерых?

А.М.На 4-х.

М.В.Семь с полтиной в семнадцатилетнем возрасте. Тогда это походило на деньги.

А.М.Конечно. За 30 рублей можно было купить советскую электрогитару. 35 она стоила.

М.В.Не только «когда?», не только «с кем?» — но в связи с чем и в чем был этот импульс, как это произошло, какая пылинка села на плечо — что появилось название: «Машина времени»? И возникла группа?

А.М.Ну, название — это вопрос частный. Мы могли выбрать себе и другое название. А то, что тогда происходило с юными людьми — как мне тогда казалось, в нашей стране, а потом оказалось, нет, во всем мире! — это было абсолютно глобальное явление. И разница была только в том, что у нас это происходило чуть позже. Это тот взрыв, который устроили Битлз над нашей планетой. Это ведь явление мистическое, и никто мне не объяснит, что это было!..

М.В.И я прошу сейчас тебя — как музыканта, как рокера и как писателя объяснить мне: в чем смысл и причина взрыва непревосходимой славы Битлов?

А.М.Человек, который слышал их музыку… — с ним что-то происходило!.. Его касалось какое-то электричество. Он понимал, что жизнь не совсем такая, какой он видел ее до этого мгновенья. Что она может быть намного ярче, интереснее. И надо только отдаться этой волне. И это всё сейчас произошло.

То, чем мы занимались первые годы, к музыке имело очень боковое отношение. И никто из нас ничего не умел. Но мы брякали по гитарам, стучали по барабанам. Это были абсолютно ритуально-языческие моления Битлам и рок-н-роллу. Просто было непреодолимое желание извлекать вот этот звук из электрических гитар.

М.В.В каком году была создана «Машина времени»?

А.М.В 69-м.

М.В.В каком месяце?

А.М.Конец мая.

М.В.Первый концерт «Машины времени» помнишь?

А.М.В школе. На следующий год, 10-й класс.

М.В.На школьном вечере?

А.М.Да.

М.В.Все музыканты «Машины времени» самоучки?

А.М.Сегодня уже нет.

М.В.И тебя никогда даже не водили за ручку в музыкальную школу?

А.М.Вообще-то у меня было два с половиной класса музыкальной школы по классу рояля. Классе в 3—4-м мучился. Ненавидел я это занятие.

М.В.Ну — музыкальная грамота, сольфеджио, теория…

А.М.Я ненавидел ноты. Я и сейчас их очень не люблю. И не могу это побороть. Это как молоко с пенками. Вот ненавижу, и всё! Что мне очень мешает на самом деле. Но музыкальная школа была устроена поразительным образом! То есть большую нелюбовь к занятиям музыкой привить было невозможно. Это была такая универсальная организация по воспитанию ненависти к музыке.

Отдаленным и обобщенным результатом такого музыкального образования явилось то, что за первые два года у нас в составе группы поменялось человек 15. Практически все. Именно потому, что это были сеансы группового моления, — а потом-таки стало выясняться, что кто-то хоть что-то умеет, а кто-то не умеет ничего.

А уметь все-таки надо, если мы хотим играть и петь. И люди, которые совсем ничего не умели, отсеивались бесконечно.

М.В.На какое время пришлась слава тогда еще непризнанного, подпольного, неофициального русского рока, когда москвичи ездили в Ленинград, ленинградцы ездили в Москву, жили на квартирах друг у друга, с трудом доставали небольшие площадки в каких-то клубах, ходили друг к другу на концерты — и все были страшно любящими друг друга друзьями, единомышленниками, коллегами? Это какие годы?

А.М.Есть точка отсчета. В 76-м году произошел музыкальный фестиваль в Таллине, где мы познакомились с Борей Гребенщиковым. Вот тогда все и началось, и пошло, и пошло. Слово «рок» в названии не фигурировало, конечно. Как же он назывался? «Весенние ритмы» — это было в Тбилиси… «Таллинские песни молодежи» он назывался.

Это была почти заграница! Мы приехали в зал, где не было никакой милиции на входе! Никто не толпился, хотя в зале все места были заняты. Все сидели и чинно слушали выступления групп. Я совершенно офигел. У нас в Москве это было невозможно.

И мы подружились там с Борькой. Буквально через две недели он нас вытащил в Питер на какой-то подпольный сейшн, где мы совершеннейший фурор произвели. Еще через месяц я его с «Аквариумом» вытащил в Архитектурный институт в Москву. Вот так и пошло…

Потом мы в Питер ездили на протяжении нескольких лет каждую неделю. Таща на себе аппаратуру, забивая ею купе и тамбур. Ой, энтузиазма было немерено.

М.В.Чтобы появился фильм о рокере Макаревиче — должен был оказаться на киностудии какой-то его любитель, фанат, человек, имеющий вес! Или в руководстве студии, или авторитетный режиссер, или хотя бы директор картины с весом, который бы такой проект протаранил. Иначе я не понимаю — зачем бы студия взялась снимать кино о молодом советском рок-музыканте? И фильм позитивный! Это совершенно противоречило официальной идеологической концепции.

А.М.Режиссера звали Александр Борисович Стефанович. Это один из мужей Аллы Борисовны Пугачевой. Он обладал колоссальным нюхом на конъюнктуру. Он очень хорошо понимал, чувствовал, предугадывал, что именно вызовет ажиотаж завтра. Что окажется в хорошем смысле скандалом.

Он замечательно пользовался системой удельных княжеств. В советские времена разные ведомства между собой не очень контактировали в смысле информации. И в тот момент, когда нас долбали в «Росконцерте» (а мы уже были в «Росконцерте») и от худсовета к худсовету не давали нам работать — на «Мосфильме» генеральный директор не очень знал, кто такая «Машина времени» и вообще что происходит на эстраде. Он же кином занимается.