Михаил Веллер - Друзья и звезды

И когда фильм уже был на три четверти снят, а это государственные деньги все-таки, до него донесли информацию. И он всерьез вызвал режиссера…

М.В.А кто пробил запуск? Стефанович сам и пробил?

А.М.Сам и пробил. Он был очень пробивной человек. Досталь был тогда на «Мосфильме» главным, если я не ошибаюсь. Он вызвал Стефановича и сказал: чтобы спасти ситуацию, я знаю, сейчас есть какие-то современные технологии. Нельзя ли методом компьютерного наложения убрать лицо главного героя и заменить его каким-нибудь другим?

М.В.Гениально!

А.М.Стефанович проявил честность и поклялся, что нельзя. Наши технологии до этого пока, увы, не доросли. Вот так кино и вышло.

М.В.А что Досталь мог иметь против Макаревича?

А.М.Видимо, он узнал общее отношение идеологического руководства страны к року и группе «Машина времени»…

М.В.Горбачев однажды вызвал в 86-м году недоумение Рейгана вопросом: как вы относитесь к рок-музыке? Актер Рейган вылупил глаза, наморщил лоб и стал пытаться понять, в чем смысл этого вопроса. Есть она и есть. И почему к ней надо относиться? А у нас ведь все это было очень серьезно.

Фильм, кстати, был очень короткий. Такое ощущение возникало, что порезали.

А.М.В нем было сто с лишним поправок и сокращений. В результате он на экране шел час пятнадцать. Его дико изрезали. Много смешных вещей туда не вошли. Но однако дело было доведено до конца.

М.В.А как, интересно, относился Скляр к своему отрицательному персонажу-конформисту, которого там играл?

А.М.Замечательно, с большим юмором. Он же артист. Ему был интересен этот образ. Он подсмотрел все, что надо, у наших эстрадных артистов.

М.В.Учитывая, чем было кино для советского человека, его посмотрело на два порядка больше людей, чем слушали в то время Макаревича по радио и телевидению. По радио тебя же не передавали и в телевизор не пускали.

А.М.По радио не передавали, на телевизор выпускали раз в год, — но магнитофоны-то были у всех.

М.В.Я и забыл… Магнитофоны — они уже были! По-моему, «Поворот» была самой популярной песней несколько лет подряд. Если брать рейтинг, частотность исполнения, то что еще чаще звучало — я просто не знаю. (Высоцкого мы оставляем в стороне, это отдельно.) Если взять всю вообще советскую песню — официальную, неофициальную, суммарно, — было ли что-то более популярное?

А.М.На том коротком отрезке времени, когда в «Московском комсомольце» был разрешен хит-парад, песня «Поворот» продержалась на первом месте 18 месяцев. Это абсолютный рекорд — полтора года!

М.В.Фантастика совершеннейшая. В советские времена, если бы эта песня была официальной, ты жил бы в восьмиэтажном замке, выстроенном на авторские отчисления за песню «Поворот».

А.М.Я жил бы в девятиэтажном замке, если б это происходило за границей. Надо сказать, что РАО, в смысле агентство по авторским правам, которое тогда называлось ВААП, — оно же занималось авторскими отчислениями. И я оттуда несколько раз с изумлением получал суммы, которые меня сшибали с ног совершенно.

М.В.Ты смотри! Поскольку они в госказну брали с гонораров свой процент, и он был драконовский, — они были заинтересованы собирать! И автору тоже что-то доставалось.

А.М.Я тебе хочу сказать, что году в 82-м я за год получил где-то тысяч 120 рублей — это были бешеные деньги.

М.В.В 82-м?

А.М.Да.

М.В.120 тысяч?!

А.М.Да.

М.В.Знаешь, это как сейчас миллиардер.

А.М.Да.

М.В.120 тысяч — это я с трудом себе могу представить. Люксовые дачи того времени, считалось, столько стоили. Это был дворец вообще. Для членов Политбюро.

А.М.Я не покупал себе дач. Как-то это все уходило на аппаратуру, на гитары, на усилители.

М.В.Это получается 10 тысяч в месяц. В то время как человек, который получал 1 тысячу в месяц, принадлежал к финансовой элите советского общества. А человек, который получал 500 рублей в месяц, — был состоятелен и солиден, очень хорошо зарабатывал. Это был профессор, это был директор завода. Ты смотри, как музыканты-то процветали! Аж завидно становится.

«Машина» на ходу. Андрей Державин, Александр Кутиков, Андрей Макаревич, Евгений Маргулис, Валерий Ефремов.

А.М.Не все.

М.В.Не все. Только лучшие из вас.

А.М.А потом не музыканты, а авторы. И это, надо сказать, было основной причиной ненависти Союза композиторов к таким авторам, как мы. Потому что за всеми этими криками про идеологию и искусство просвечивало одно — они видели, что их кровные деньги вдруг утекают к каким-то молодым недорослям, не обученным музыкальной грамоте! И они воспринимали это как кровную обиду и плевок в лицо.

М.В.А в каком году написана везделетная «Синяя птица»?

А.М.Я думаю, что где-то году в 77-м.

М.В.Сколько всего у Андрея Макаревича песен сейчас?

А.М.Черт его знает. 500, может быть, 600. Я не помню. Не считал. Правда.

М.В.А скажи, вначале ты считал?

А.М.Нет.

М.В.Ну, в самом начале.

А.М.Нет.

М.В.Я вначале считал.

А.М.Это же не деньги, чтобы считать.

М.В.Считать деньги — это совсем другое.

А.М.Считать деньги — это чтобы знать, сколько их у тебя. А что изменится от того, что ты будешь знать, что у тебя 39 песен или 41? Ничего.

М.В.А заботливое, ревностное, заинтересованное отношение к собственному творчеству?

А.М.Не было такого.

М.В.Скажи, с чего люди, у которых все хорошо на суше, ныряют в воду? Вот в творчестве, в работе, в самореализации — все отлично: фанаты, девушки, заработки, музыка, слава. А потом они бултых с аквалангом! Что побудило тебя уйти с земли в море?

А.М.Фильм «Последний дюйм», который я увидел, по-моему, в пятилетием возрасте.

М.В.Я его увидел в девятилетием возрасте. И совершенно не захотел нырять, а, наоборот, хотел летать.

А.М.Тогда же вышел на все экраны фильм Кусто «В мире безмолвия». И это был «прекрасный новый мир». Ведь наш-то мир был закрыт.

Отдельно взятое Черное море меня все-таки недостаточно устраивало. Акваланг я надел впервые там, дали мне его спасатели. Ну, маленький я еще был, в школе учился. С родителями отдыхать поехал.

М.В.И что — вот так пришел к спасателям и спросил: можно ли надеть?

А.М.Я сидел и смотрел… У них на берегу лежал акваланг. Видимо, у меня были глаза как у голодной собаки.