Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории

Торговые посредники с незапамятных времён изучали вкусы своих клиентов. А то и формировали их, приучая то европейских рыцарей к шелкам и пряностям, то индийских раджей к шотландскому виски… В нынешнем информационном мире эта роль посредников явно необходима. Но чем острее потребность, тем проще злоупотребить ею.

Французским словом marchand – торговец – за пределами франкоязычного мира именуют продавцов объектов искусства. Не один живописец жаловался: маршан не рекомендует ему экспериментировать, варьировать жанры и стили. Раз уж манера стала привычна покупателям – от добра добра не ищут. Стабильность продаж превыше свободы творчества. А хочешь что-то в себе изменить – прежде всего меняй маршана. Если, конечно, кто-нибудь из этого почтенного сословия захочет сотрудничать с возмутителем спокойствия.

Сходная обстановка и в других отраслях массового искусства. Скажем, музыкальные продюсеры, выстроив группы вроде На-На и ВИА ГРА, тасуют исполнителей по своему усмотрению – лишь бы общий контур (от фанерного звука до поющих стрингов) не менялся. Иной раз даже имя исполнителя оказывается собственностью посредника между ним и зрителем: Виктор Николаевич Белан даже после победы на Евровидении может в очередной раз оказаться под судом, ибо товарный знак «Дима Билан» вроде бы принадлежит наследникам его покойного продюсера Юрия Шмильевича Айзеншписа.

Радио и телевидение отгораживается от всего творческого жёстким понятием «формат». Понять финансистов и техников можно. Новому певцу бывают нужны десятки выступлений, чтобы прочувствовать аудиторию и приучить её к себе. А на отработку технологии большой передачи уходят иной раз многие годы. Так, брэнд «Что? Где? Когда?» оценивается в десятки миллионов долларов – ведь в шлифовку нюансов придуманного Владимиром Яковлевичем Ворошиловым способа демонстрации коллективного мышления вложены многие сотни часов бесплатного в советские времена эфирного времени. Не удивительно, что нынче не только форматы токшоу, но и сюжеты сериалов чаще покупают на Западе, где они уже обкатаны. А если что-то в покупке заточено под зарубежные реалии – проще подстроить вкус аудитории под шаблоны вроде закадрового хохота, нежели добиваться от зрителя естественной реакции.

Мало кто из посредников готов выискивать штучный товар, а потом под него искать столь же штучного потребителя. Ориентироваться на массовую – значит, стандартную – аудиторию не только проще, но и выгоднее: неизбежные накладные расходы раскладываются на большее число продаж.

Лишь сейчас постепенно формируются технические средства (вроде поисковых систем в Интернете), позволяющие производителю и потребителю напрямую – без посредника – находить друг друга, выяснять возможности и потребности. Надеюсь, в дальнейшем они сложатся в новый рынок, где – как в древние времена искусных мастеров и тонких ценителей – источником богатства станет разнообразие. Пока же надлежит помнить: диктатура посредников – это диктатура посредственности.

[21]

Когда я пишу эту заметку, во всех новостных передачах сообщают о бурном биржевом росте по всему миру. Рынки одобрительно реагируют на решение министров финансов двадцати ведущих стран мира. Те в обозримом будущем не намерены сокращать накачку деньгами вверенных им экономик. Отсюда – очевидная спекуляция (в переводе с латыни – наблюдение, высматривание): даже на самую рискованную покупку несложно будет занять деньги, даже при неудачном приобретении несложно будет вернуть долги. Вот и покупают всё, что предлагается на продажу, – без особых размышлений о реальной прибыльности приобретаемого в ближайшей и отдалённой перспективе.

Между тем подобные же бездумные покупки на заёмные деньги послужили если не первопричиной нынешнего кризиса, то по меньшей мере сильнейшим стимулятором его быстрого развития. Да и сама по себе закачка избыточных денег, как я уже не раз отмечал, поднимает цены – в немалой степени благодаря ускорению покупок – быстрее, чем растёт сама денежная масса. То есть отношение денежной массы к товарной падает, и дефляция затягивает кризис.

Выходит, средство, употреблённое вроде бы для приостановки падения рынка, в конечном счёте приведёт к тому, что спад будет, возможно, и не столь глубоким, какого можно было бы ожидать, исходя из степени перекоса мировой экономики, но во всяком случае несравненно длительнее, чем был бы при жёстком отсечении уродливых ветвей. Суммарная площадь над кривой спада – то есть общие экономические потери – заведомо не меньше, нежели в отсутствие всякой активности министров финансов.

Эти рассуждения далеко не новы. Уже многие исследователи предыдущей Великой депрессии утверждали: к концу правления Хербёрта Кларка Джессевича Хувёра она была на излёте, и его внешняя пассивность (он лишь организовал множество благотворительных акций вроде раздачи бесплатного супа) была экономически оправдана, а кипучая разносторонняя деятельность Фрэнклина Делано Джэймсовича Рузвелта только затянула спад – настолько, что он завершился лишь с началом Второй мировой войны.

Правда, к концу правления Хувёра политическая обстановка в Соединённых Государствах Америки была близка ко взрыву. Напряжение накопилось куда сильнее, нежели в европейских странах, куда кризис пришёл позже. А ведь на волне депрессии фашизм не только победил в Германии (в форме национального социализма), но и оказался близок к победе во Франции (путч кагуляров сорвался скорее по общему разгильдяйству, нежели вследствие закономерного развития событий), в Великобритании (где стремительно набирал популярность Британский союз фашистов под руководством бывшего лейбориста баронета Освалда Эрналда Освалдовича Мосли)… В странах Восточной Европы (в том числе и в осколках Российской империи – Латвии, Литве, Польше, Эстонии) именно в годы кризиса завершилось формирование системы диктаторских режимов (в рамках демократии удержалась лишь Чехословакия – за что вскоре и поплатилась: 1938.09.30 образцово демократические Великобритания и Франция отдали её на откуп образцово диктаторской Германии). Сам же Хувёр оказался вынужден вооружённой силой остановить марш ветеранов на столицу.

Похоже, если бы Рузвелт не провозгласил Новый Курс (точнее, Новую Сделку – New Deal) и не организовал – ценой инфляционного финансирования! – общественные работы, крупные инфраструктурные проекты, субсидии немалой части фермеров и прочие сомнительные с общеэкономической точки зрения меры, Соединённые Государства Америки могли пополнить число диктатур. Недаром в 1936-м – в рамках второй предвыборной кампании Рузвелта – Хэрри Синклёр Эдвинович Лъюис выпустил антиутопический роман «У нас это невозможно», где описывал становление классического фашизма в цитадели демократии. Правда, прототип романного президента Бэзила Уиндрипа – губернатор Луизианы Хъю Пирс Хъю-Пирсович Лонг – годом ранее погиб при странных обстоятельствах, описанных в романе Робёрта Пенна Робёртовича Уоррена «Вся королевская рать» (там Лонг назван Вилли Старк). Но желающих использовать протестные настроения в качестве ступеней собственной карьерной лестницы хватает всегда и везде.