Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории

Благополучно потеряли ещё год. Соответственно цена нефти ещё упала. И Горбачёву не осталось уже никаких средств смягчить боль от реформ. Боль от той самой раны, которую некогда нанёс нашему развитию президент Египта Анвар Садат.

Окажется ли эта рана смертельной? [74]

[75]

Президент Путин [76]постоянно повторяет: решение косовской проблемы должно стать прецедентом для всех непризнанных республик. Его западные оппоненты возражают: Косово – случай уникальный. И они правы: по букве и духу международных законов и обычаев Абхазия, Арцах, Приднестровье, Южная Осетия имеют право на независимость, а Косово обязано остаться в Сербии.

Расхожее мнение: принципы нерушимости границ и самоопределения наций друг другу противоречат. На самом же деле они просто смотрят на одну и ту же границу с противоположных сторон: нерушимость – снаружи, самоопределение – изнутри. Никто за пределами границ не вправе требовать их изменения. Но народы, очерченные конкретной границей, могут самостоятельно решать её – и свою – судьбу.

Более того, народы, разделённые границей, также вправе её изменить и даже отменить. Опять же при условии, что никто, кроме этих народов, не требует таких перемен. Их же собственное решение внешним давлением не считается.

Поэтому, скажем, легитимность границы между Австрией и остальной Германией, по современным представлениям, сомнительна. Сразу после Первой мировой войны австрийцы, оставшись без своих славянских и венгерских владений, провели референдум в пользу общегерманского воссоединения. Но победители – Антанта – не разрешили исполнить волю народа. С этой точки зрения ввод германских войск в Австрию в 1938-м вполне легитимен – их туда прямо пригласили сами австрийцы. И если бы не последовавшая Вторая мировая война, результаты действий Гитлера остались бы на карте. А после войны – в 1955-м – вывод из Австрии оккупационных войск былой антигитлеровской коалиции был обусловлен согласием австрийцев принять Государственный договор, прямо запрещающий воссоединение. Но даже при таких условиях никто из австрийцев, кроме ЦК тамошней компартии, никогда не отрицал своей принадлежности к немецкому народу.

Четыре непризнанные республики на просторах бывшего СССР несомненно сами решили свою судьбу. Их народы не только провозгласили свою независимость, но и сумели отстоять её силой оружия, и наладили затем мирную жизнь.

Кстати, многие трактуют выражение «самопровозглашённые республики» как намёк на их неполноценность. На самом же деле из современных государств не провозгласили независимость самостоятельно разве что бывшие колонии (в том числе Израиль, созданный на части земель, отбитых Великобританией у Турции в Первой мировой войне, по решению ООН). И то самые известные бывшие колонии – ныне Соединённые Государства Америки – провозгласили свою независимость от Великобритании самостоятельно (4 июля 1776-го) и отстояли её силой оружия, да ещё и при французской поддержке.

Поддержку извне кое-кто усматривает и в истории наших малых государств. Зачастую независимость Приднестровья и Абхазии приписывают российскому, а Арцаха – армянскому вооружённому вмешательству. И на этом основании заявляют об иностранном – запрещённом международным правом – давлении. Но история этих конфликтов чётко документирована (в том числе журналистами всего мира, включая телеоператоров), и ход боёв известен. Приднестровцы самостоятельно отбили нападения молдавских полицейских и солдат – окрик Лебедя последовал уже после их изгнания и запретил лишь дальнейшее бесцельное кровопролитие. В Абхазии дрались не регулярные войска из России, а добровольцы (что международным правом дозволено) с Северного Кавказа – в том числе и весьма антироссийски настроенные: вспомним хотя бы, что именно там набрался боевого опыта Шамиль Басаев. Столь же добровольно участвовали некоторые жители Армении в боях на стороне своих арцахских сородичей. Южная же Осетия сама легко отбила грузинскую атаку: Звиад Гамсахурдиа – при всём своём истеричном обаянии – не смог наладить ни одну сторону жизни страны, включая вооружённые силы.

Таким образом, внешнего вмешательства на государственном уровне в судьбу этих четырёх республик нет. Принцип нерушимости границ не затронут. И в полную силу действует принцип самоопределения.

Косовские же албанцы (в основном потомки приглашённых Иосипом Броз Тито беженцев от диктатуры Энвера Ходжи) даже не попытались действовать самостоятельно. Они не боролись с сербскими государственными силами, а только резали по ночам мирных сограждан. Когда же полиция попыталась пресечь явный бандитизм, они спровоцировали вооружённое вмешательство НАТО. И сам факт вмешательства ввёл в действие принцип нерушимости границ. Теперь статус Косова просто нельзя решать, пока иностранные войска не уйдут из края, а НАТО не пообещает раз и навсегда отказаться от «гуманитарных» бомбёжек Сербии.

Я уж и не говорю о том, что косовские албанцы – в отличие от граждан четырёх наших новых государств – даже под надзором «миротворцев» убивают коренных жителей края и уничтожают все следы их присутствия, включая уникальные памятники культуры и истории. Гуманитарные соображения редко определяют политику. Но и без собственного варварства – самим фактом отказа от самостоятельной борьбы за свою судьбу – албанские насельники Косова утратили право на самоопределение [77].

[78]

С незапамятных времён известно: революция заходит заметно дальше тех позиций, кои в состоянии удержать. И чем больше накоплено предреволюционных противоречий, чем яростнее революционный порыв, чем радужнее надежды общества, чем больше охваченных этими надеждами людей и слоёв – тем глубже откат, тем болезненнее он переживается, тем больше требует жертв.

Непосредственно в процессе революции ещё не ясно, какая часть общества готова к преобразованиям – и к каким. Вдобавок достоинства намечаемых изменений чаще всего уже неплохо проработаны теоретиками, а неизбежные побочные эффекты в полной мере выясняются лишь экспериментально – по мере того, как общество, проломившее старую стену, бьётся лбом о новые. Поэтому какие-то позиции – завоёванные, казалось бы, навсегда – приходится сдавать. Иной раз – даже ценой жизни тех, кто эти завоевания обеспечил.

Хрестоматийнейший пример послереволюционного отката дала Великая Французская революция. 27-го июля 1794-го Франсуа-Мари-Исидор-Максимиллиан Бартелеми-Франсуа-Максимиллианович Робеспьер, успевший заслужить прозвище Неподкупный и репутацию безжалостного палача, вместе со своими ближайшими сподвижниками по Большому Террору был арестован (на следующий день их казнили). Прочие пламенные революционеры в считаные дни перековались в столь же пламенных казнокрадов. Уже через пять лет страну возглавил генерал Наполеон Карлович Бонапарт, а ещё через пять он провозгласил себя императором. Словом, жизнь стала настолько спокойной, насколько это вообще возможно во время общеевропейской войны.