Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории

Светочи свободы – Британия, СГА, Франция – изрядно продвинулись в сторону обеспечения избирательного права (и формальной юридической защиты некоторых иных прав) граждан титульных наций (в Америке, где почти все граждане – потомки эмигрантов, эту роль играли WASP – White Anglo-Saxon Protestants, то есть белые англосаксонские протестанты). Зато права нетитульных народов даже в метрополиях изрядно ограничивались. А уж жители колоний (СГА обзавелись ими в 1898-м – после разгрома Испанской империи) и подавно наделялись только обязанностями. Гордые британцы и представить не могли, скажем, генерала индийского происхождения.

В Российской же империи карьера была равнодоступна представителям любого народа – хватило бы средств на должное образование. Титулы дворян вошедших в империю государств признавались равными внутрироссийским (это порою порождало конфликты: так, на нищем Кавказе князем считался едва ли не каждый обладатель стада овец и шашки для его защиты, и российские обладатели древнего титула обижались на формальное равенство с бедняками). Даже вероисповедные ограничения несложно было обойти. Среди русских генералов Первой мировой – например, Ренненкампф и хан Нахичеванский.

Сходная картина – в Австрии. В известнейшей оперетте Эммериха Коппштейна (Имре Кальмана) «Княгиня чардаша» действуют итальянец граф Бонифаций Канчиано, венгр граф Ференц Керекеш… Главный герой Эдвин Рональд – сын немца князя Леопольда Марии фон унд цу Липперт-Вайлерсхайм и венгерки эстрадной актрисы Цецилии Питькёш – буквальный австровенгр. Вне сцены военную разведку империи возглавлял русин (эта закарпатская часть русских в 1946-м присоединена к СССР и оформлена как украинцы) Альфред Виктор Редль (его обвинили в шпионаже в пользу России, похоже, в ходе какой-то сложной военной дезинформации), а наследник престола (эрцгерцог) Франц Фердинанд фон Хабсбург намеревался провозгласить чехов третьим империеобразующим народом (наряду с немцами и венграми).

В Турции вероисповедные ограничения преодолевались лишь изрядными талантами (или хотя бы деньгами). А в 1915-м крупнейший тогда в империи христианский народ – армяне – частью истреблён, частью изгнан: надо же свалить на кого-то вину за военные неудачи! Зато мусульманам любая дорога была открыта независимо от того, прикочевали их предки из среднеазиатских степей под водительством хана Османа или покорены этими кочевниками.

Германия изрядно преуспела в онемечении поляков, доставшихся ей в XVIII веке при разделе польско-литовской империи. Но к обитателям своих африканских колоний относилась заметно лучше Англии с Францией вместе взятых. А уж веротерпимость в ней развилась куда раньше, чем в прочей Европе.

Итак, в Первой мировой войне разгромлены империи, не придающие особого значения происхождению. В том числе и Россия, оказавшаяся не с той стороны фронта. Зато победили три расистские империи (СГА и Франция были в ту пору республиками внутри метрополий, но колониальными империями), проводящие между своими обитателями принципиально непреодолимые барьеры.

Ко Второй мировой картина несколько изменилась. Расизм в СГА поумерился (в немалой степени – благодаря тому, что негры, побывавшие на фронте, стали готовы и на родине защищаться силой; после Второй мировой та же причина запустила процесс официальной отмены сегрегации – разделения – рас). Зато Германия довела расовое учение виднейших теоретиков француза Жозефа Артюра де Гобино и англичанина Хаустона Стъюарта Чембёрлена до логического завершения – права полноценной расы истреблять неполноценные. Естественно, Россия, развившая традиционную межнациональную терпимость также до логического завершения, никак не могла оказаться по одну с Германией сторону линии фронта.

Маятник нетерпимости, оттянутый Первой мировой войной до предела, пошёл в обратную сторону. Расисты потерпели поражение. Германия капитулировала, а Британия и Франция лишились силы, необходимой для удержания колоний в подчинении.

Сейчас идея равноправия во многих странах (но, по счастью, не в России) переросла в свою противоположность – поддержку людей только за то, что их предки были когда-то угнетены. Похоже, скоро начнётся обратная отмашка маятника. Интересно, кто окажется нашими естественными союзниками в грядущих мировых конфликтах?

[109]

Уже не первое десятилетие в преддверии нападения Третьей Германской империи на Союз Советских Социалистических Республик в отечественных СМИ раздаётся один и тот же горестный возглас: почему мы не оборонялись? Почему не было вдоль всей границы минных полей, изгородей из колючей проволоки, множества рядов траншей, бетонных укрытий для пулемётов и пушек? Почему клепали танки, а не бронеколпаки? Почему, наконец, при первых же вражеских ударах войска не зарылись в землю, а раз за разом атаковали, разбиваясь о безжалостную немецкую военную машину? Особо рекламирует этот вопрос бывший политрук танковой роты и клерк советской военной разведки, а ныне британский пропагандист Владимир Богданович Резун. Во многих томах «Виктор Суворов» подробно расписывает бесчисленные угрозы пехотинцу, бегущему навстречу вражьим винтовкам и миномётам под градом смертоносного металла, и столь же бесчисленные выгоды пехотинца же, устроившегося в уютной траншее, или танка, зарытого по башню в землю. Попутно Резун изобильно цитирует советский армейский устав, предписывающий непрестанно крепить и совершенствовать систему обороны: зарылся по колено – углубляйся в полный рост; обустроил окоп – рой траншею к соседям; создал три ряда траншей – копай четвёртый; укрылся в дерево-земляной огневой точке (ДЗОТ) – помогай сапёрам строить долговременную огневую точку (ДОТ) из железобетона…

А ведь эти строки устава как раз и означают: никакую оборону нельзя считать достаточной; при любом усилении обороны невозможно сказать «всё в порядке» и остановиться. Потому что сколь бы грандиозна ни стала оборона – противник может накопить против неё превосходящие силы.

Готовый окоп или ДОТ на новое место не перетащить. А пушки, способные смешать окопы с землёй и превратить ДОТы в щебень, можно стянуть со всего фронта к паре километров. Советские войска бились в линию Маннергейма, пока удар был отвлекающим: основные силы наступали на севере Карелии. Но неожиданно тёплое начало зимы оставило тамошние болота непроходимыми, войска могли двигаться лишь по немногим дорогам, и финны их без особого труда остановили. Тогда к линии подвели положенное по уставу число тяжёлых орудий – и баснословные ДОТы (ценою каждый по миллиону финских марок – порядка центнера золота) за считаные дни преобразились в причудливые скульптуры из бетонных глыб, связанных скрученной арматурой.