Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории

Названа так по французскому городу Труа (Troy), где в Средние века постоянно действовала крупнейшая в Европе ярмарка, чьи меры стали de facto общеевропейским стандартом.

Впоследствии, когда изобилие долларов заметно их обесценило, швейцарские ювелиры продавали за океан золотую проволоку как ювелирный полуфабрикат куда дороже номинала, а вырученные доллары конвертировали в США в золотые слитки по официальному курсу.

Формально требовалось, чтобы выпущенные доллары были обеспечены золотом по меньшей мере на 25 % – что реально соответствовало курсу $140 за тройскую унцию.

Франция, в межвоенный период в высшей степени обильная продовольствием, теперь вынуждена была закупить в США даже зерно. Чиновники французского правительства заказали именно зерно (corn), а не пшеницу (wheat), ибо не знали, что в США зерном без уточнений называют другую культуру. В результате вся Франция несколько лет подряд питалась кукурузным хлебом – мягко говоря, непривычным на восточном берегу Атлантики.

Устранить особо тяжкие последствия имущественного неравенства было действительно нужно для обеспечения стабильности общества. К сожалению, направлением главного удара в войне постепенно стало не развитие эффективного образования, консультирование малого бизнеса и прочие способы поощрения самодеятельности граждан, а массированное субсидирование существующего образа жизни бедняков. Людям раздавали не удочки, а рыбу. В результате в США существуют районы, где уже несколько поколений подряд живут на пособия от государства и полностью утратили потребность в самостоятельной активности.

Чтобы не слишком отходить от буквы тогдашнего устава МВФ, соглашение оформили как совместное колебание этих курсов относительно доллара. Хотя на самом деле именно доллар в тот момент сильно колебался относительно всех реальных ценностей, включая и валюты стран, уже прошедших через пик кризиса. Соглашение получило название «Змея в тоннеле»: на графиках, его иллюстрировавших, плотно прилегающие друг к другу курсы европейских валют метались внутри широкой полосы, обозначающей допустимую в тот момент степень отклонения от курса доллара.

Девальвация рубля в 1998-м в конечном счёте способствовала возрождению экономики России – но сколько времени это возрождение заняло! И до сих пор ключевым его приводом остаётся не курс рубля, а динамика мировых цен на нефть.

Цена определяется соотношением спроса и предложения и в пиковые моменты дефицита может быть очень велика. Но в основе цены лежит всё же себестоимость производства. Если цена слишком превысит себестоимость, производство станет очень выгодным и расширится настолько, что предложение догонит спрос и снизит цену. При современных технологиях добычи и разведанных запасах золото заведомо не может подорожать настолько, чтобы общая цена всего его запаса приблизилась к общей сумме, проходящей через мировой рынок.

Согласно рекомендациям Джона Мэйнарда Кейнса (1883–1946), впрыск избыточных денег способен подхлестнуть потребительский спрос и тем самым оживить застоявшуюся экономику. Но, как отмечено в вышеупомянутой статье «Дефляция или инфляция?», этот приём срабатывает, только если избыточные деньги успеть изъять не позже первого полного цикла их прохождения по хозяйственным цепочкам. Если же прибегать к такому приёму неоднократно, а тем более постоянно, инфляция из хлыста превращается в путы и тормозит экономику. Не так давно этот эффект в полной мере испытали на себе, в частности, страны СНГ.

Этому немало способствовал распад СССР, позволивший заметно снизить военные расходы. А сам распад ускорили дешевизна нефти, вызванная завершившейся перестройкой западной экономики на энергосбережение, и резкий рост контраста между западным и нашим уровнем жизни, ставший особенно заметным по мере открытия СССР внешнему миру.

О причинах этой необходимости можно прочесть, в частности, в статье «Много ли рынку людей надо?» (по адресу http://awas.ws/OIKONOM/MARKETNF.HTM и – с сокращениями – в № 4/2000 журнала «Промышленность России»).

Забавно, что обеспечил этот профицит демократ – то есть по меркам США левый, склонный к расходованию государственных финансов – Клинтон (1993–2001). Зато республиканец – правый, обязанный экономить общественные средства – Буш (с 2001) ухитрился ещё до террористической атаки 2001.09.11 свести профицит к минимуму: он, как и положено республиканцу, снизил налоги – и, как правоверный поборник силовой гегемонии, поднял военные расходы до уровня, превосходящего даже клинтоновские затраты на Балканах.

Из этого рассуждения видно, что вмешательство НАТО в косовский конфликт было вызвано вовсе не желанием США сбить курс евро и тем самым сохранить резервную роль доллара. Собственно, если бы цель вмешательства была именно такова, ничто не помешало бы странам ЕС применить положенное каждому члену НАТО право вето и заблокировать силовую акцию. Конспирологические рассуждения о «бомбёжке евро» сродни рассказам о том, что Клинтон устроил силовую акцию, чтобы отвлечь США от дела Левински и так избежать наказания. Подлинные причины оправдания Клинтона в этом деле описаны, в частности, в моих статьях «Аморальные выборы» и «Не доказано» (адреса http://awas.ws/JUS/CLINTON/LEVIDOZE.HTM и http://awas.ws/JUS/CLINTON/CLINTLIE.HTM соответственно).

Правда, в разгар очередного нефтяного кризиса евро пробил указанный мною нижний предел – но через пару недель поднялся до прогнозного уровня.

Самим странам ЕС этот подъём не очень выгоден. Популярным валютным резервом евро пока не стал и в обозримом будущем, похоже, не намерен претендовать на эту роль. В текущей же торговле рост евро ухудшает конкурентные позиции европейских товаров. Уж лучше расходовать какие-то средства на поддержание доллара, чем терять несравненно больше из-за относительного подешевения американской продукции.

Все значимые политические силы Запада настолько близки по взглядам на ключевые экономические проблемы, что смена правящих партий сдвигает статистические показатели на считанные проценты. Хотя, конечно, в стабильных условиях и эти проценты очень ощутимы.

Перенос прибылей и убытков из графы в графу финансовой отчётности может показаться не столь уж страшным – особенно на фоне российских околоналоговых игр. Но под угрозой оказалась ключевая особенность современной рыночной экономики – способность инвесторов адекватно оценивать положение дел в компаниях и вкладывать свои средства в самые перспективные направления (соответствующие возможности описаны, например, в моей статье «Рынок Доброй надежды»: http://awas.ws/OIKONOM/HOPEFUND.HTM и – с сокращениями —? 8/2001 журнала «Наука и промышленность России»). Именно неуверенностью в эффективности инвестиций вызван затянувшийся биржевой спад.