Вера Челищева - Заключенный №1. Несломленный Ходорковский

……………….

«Умный. Круг интересов существенно отличался от нашего: много читал, много писал, хороший рассказчик, с ним интересно».

……………….

««Британика» занимает у нас целую кровать под Михаилом Борисовичем».

……………….

«С ним говорили о литературе, философии, религии, политике. Он мечтает создать университет. Бросить все к чертовой матери! Все виды бизнеса, политику…».

……………….

«Больше говорили о религии. Он считает, что Церковь должна быть более самостоятельной. Кстати, он православный, в тюрьме встречался с одним из высокопоставленных иерархов церкви. Потом просил о второй встрече, но ему почему-то отказали…»

……………….

«Давали ли мы в разговорах оценки того, что происходило в стране? Не помню. И вообще – лучше не знать. Подальше бы от этого. И от Ходорковского подальше бы. Я ему так и сказал. Посмеялись. Он вообще человек с юмором».

……………….

«Ссорились, но до выяснения отношений дело никогда не доходило. В такие моменты каждый из нас просто замыкался в себе – ложился на свое место и утыкался носом в книжку. В камере наступала абсолютная тишина дня на два-три, а потом восстанавливались прежние отношения».

……………….

«По фене разговаривать не было принято. Но иногда Ходорковский все-таки матерился. Когда читал что-то нехорошее о себе в газетах. Однажды был вне себя после какой-то телевизионной передачи».

……………….

«Пишет много. Тетради пачками изводит. Ну, если кто подойдет, попросит составить жалобу, письмо написать – не отказывает никогда…».

……………….

«Администрация во всем этом (помощи зэкам. – В. Ч.) видела одно: что в зоне может появиться личность, способная отстоять интересы арестантов, причем законным путем…».

……………….

«Это у администрации с ним натянутые отношения, а не у него с ней. По-моему, он их просто бесит. Тем, что умнее. Они это чувствуют, ну, и подляны разные строят. Он очень спокоен, вежлив, выдержан – вот это и выводит из себя».

……………….

«Он выписывает, наверное, полсотни наименований журналов и газет, включая какие-то специализированные издания по истории, экономике, химии. У нас все свободные шконки завалены книгами и журналами. К детективам равнодушен – больше любит исторические книги. Читает он очень быстро: книгу в 300 листов может прочитать за два вечера. Я думал, что при такой скорости он не запоминает содержание, и как-то попросил его пересказать книгу, которую сам только что прочитал, – он пересказал, причем довольно подробно».

……………….

«Какие карты?! В шахматы ни разу не сыграли, хотя их можно было заказать в камеру. Михаил Борисович сказал, что он – человек азартный, поэтому ни в какие игры в тюрьме играть не будет».

……………….

«Больше спорили об истории, политике, межнациональных отношениях. Иногда чуть ли не до скандалов доходило. Он, например, считает, что прибалты и славяне – родственные народы и должны жить дружно, а мне кажется, что они нам претят и без них нам будет лучше. По его мнению, и с американцами мы тоже очень похожи, а я думаю, что мы с ними, наоборот, полностью противоположны. Разрешали споры с помощью его «Британики», где есть ответы на все вопросы. После обращения к «Британике» я обычно оказывался в пролете».

……………….

«Не отказывает в помощи. Но и на место поставить может тех, кто без понятий всяких. Есть такие – дай палец, руку загребут. Короче, ведет себя достойно».

……………….

«Так как Борисыч все свободное время читал, мы все старались ему не мешать. Кучма же (тот самый зэк, напавший на него с ножом. – В. Ч.) как будто набивался к нему в друзья – приставал с разговорами или просто садился рядом, смотрел, как тот читает. Миха (Ходорковский. – В. Ч.) быстро научился пресекать эти попытки. Он откладывал книгу в сторону и вежливо так говорил: «Если у вас ко мне какое-то дело, то обращайтесь, пожалуйста, я вас слушаю. А если вы хотите просто поболтать, то поговорите, пожалуйста, с кем-нибудь другим. Вы же видите, что я сейчас занят»».

……………….

«С его появлением никаких послаблений не было. Скорее, наоборот. До появления Ходорковского с воли разрешали передавать холодильники, телевизоры, вентиляторы. Но когда Михаил Борисович написал заявление на холодильник, ему отказали. Я написал на вентилятор – отказали. Затем пришел начальник изолятора и сказал Ходорковскому: «У нас нет возможности разрешить вам свою технику. Напишите заявление об аренде». Так у него появился казенный холодильник, который он полностью забил своими любимыми йогуртами».

……………….

«Что дадут, то и ест. Тюремную пищу ест, баланду».

……………….

«С воли ему обычно присылали самые простые продукты – йогурты, кефир, сухое молоко, орехи, изюм, шоколад, бородинский хлеб, яблоки. Еще мы с удовольствием ели китайскую лапшу «Доширак». К колбасе он относился равнодушно – мясные продукты обычно отдавал мне. Другое дело – сладкое или тыквенные семечки. Они у него слабость!»

……………….

«Он в свои проблемы никого не впускает»…

……………….

«Он держал людей на дистанции».

……………….

«Ничем нас не напрягал».

……………….

«Однажды обмолвился, что плохо спит».

……………….

«За все время, может быть, пару раз простужался и жаловался на головную боль».

«Старался, чтобы в камере всегда был свежий воздух».

……………….

«Я очень много курю. А он закурил только в следственном изоляторе – несколько сигарет в неделю легкого «Парламента». Я спросил, не мешает ли дым. Ходорковский меня успокоил: «Не парьтесь, меня это совершенно не волнует»».

……………….

«Возможно, дым его и раздражал, но внешне он этого никак не демонстрировал. Я же из уважения к нему старался курить возле открытого окошка».

……………….

«Генеральные уборки делали вместе. Полы и туалет Ходорковский не мыл. Стены, кажется, протирал… Хотя, бывало, разольет что-нибудь на пол, кинет на лужу тряпку, ну и повозит ее немного ногой…».

……………….

«Один раз в месяц бывает в отряде парно-хозяйственный день, я распределял обязанности среди осужденных, Ходорковский никогда не отлынивал, делал все, что полагается».

……………….

«В быту пользовался всем тем, что было у других, и никогда этим не выделялся: ни в еде, ни в одежде».

……………….

«Я ему сколько раз говорил: «Михал Борисыч, вы, елки-палки, такой человек… Должны, короче, выглядеть цивильно. Закажите себе костюм такой, чтобы у дежурных глаза на лоб полезли». А он мне: «Зачем?». Одевался просто: летом – китайский спортивный костюм, футболки, джинсы, кроссовки, ветровка такая черная, немаркая. Зимой – тоже спортивный костюм, только с начесом. Когда становилось совсем холодно, на прогулку выходил в валенках, под которые наматывал портянки (так удобнее), в цигейковой шапке-ушанке и армейских «однопалых» варежках».