Слава Тарощина - Рожденные телевизором

Я бы не стала столь подробно останавливаться на сомнительном детективе, если бы не два обстоятельства. Первое. Означенное повествование, независимо от соотношения в нем правды и вымысла пикейных жилетов, – весьма красноречивый документ эпохи. Он свидетельствует о стиле отношений в высших эшелонах власти, каковой стиль напоминает нечто среднее между общаком и очень закрытым акционерным обществом. Второе – по умолчанию. Все эти расклады строятся на случай раскола тандема. Тогда действительно его членам нужны будут запасные аэродромы. Но мне кажется, что скорее гоголевский Нос отправится гулять по Невскому проспекту (в надежде встретить Валентину Матвиенко), чем одна из голов монолитного двуглавого орла отлепится от другой.

Участники битвы за ТВ забывают о главном: вторая реальность – штука коварнейшая. Ее можно давить, цензурировать уничтожать, зачищать. Но вдруг волею судеб образуется контекст, который тотчас, вопреки усилиям всех креативных менеджеров вместе взятых, меняет текст. Так случилось в день смерти Егора Гайдара.

Поскольку сегодняшняя власть поднялась на дрожжах неприятия лихих девяностых, то всех персонажей (разумеется, кроме Путина), хоть как-то связанных с тем временем, вымыло из кадра. Егор Тимурович, будучи изначально назначенным главным виновником российских бед, появился в крупных форматах только, пожалуй, дважды за последние годы – в «Школе злословия» и у Познера в «Познере». Обе эти программы были показаны в день его смерти. Поразил масштаб личности и верность себе. На вопрос Познера «Когда вы окажетесь перед богом, что вы ему скажете?» Гайдар ответил: «Я делал то, что считал своим долгом». Поразила смелость оценок: «У нас нет демократии, у нас мягкий авторитаризм». Поразил контраст с нынешними правителями – он не старался никому понравиться, хотя хорошо знал рецепты: «В стране без демократии легче всего воспринимаются простые лозунги вроде „Родина или смерть“, „Бей жидов“. Очень легко сделать, чтобы тебя аудитория полюбила. Гораздо сложнее сделать так, чтобы люди что-то поняли».

Но более всего поразило другое. Кто бы ни говорил в эти дни о Гайдаре, включая Медведева с Путиным (имеются в виду их соболезнования родным и близким), ключевое слово – ответственность. То есть слово, напрочь исчезнувшее из современного политического лексикона. Хотите увидеть Путина на татами в белых ризах, да еще и в окружении сборной страны по дзюдо? Нет проблем. Хотите полюбоваться Медведевым, вручающим молодежную премию «Прорыв» в Олимпийском – рядом с Яной Чуриковой и в соседстве со звездой сериала «Маргоша»? Пожалуйста. А вот ответственность менее осязаема и наглядна. Она как-то растекается на просторах родины – между «Невским экспрессом» и «Хромой лошадью».

С каждым днем все невыносимей смотреть и слушать по «ящику» новости. Эти виртуозные комбинации полулжи с полуправдой, эти изнурительные поиски стрелочников низшего или среднего звена, эти вдохновляющие разговоры о модернизации при пещерном уровне жизни даже в ста километрах от Москвы… И эти бесконечные обещания увидеть небо в алмазах – теперь уже с помощью нанотехнологий…

В финале «Школы злословия» Авдотья Смирнова, девушка порывистая и эмоциональная, с большим чувством говорит Гайдару: «Передайте властям, что они дураки, если они вас не слушаются». Егор Тимурович застенчиво улыбнулся, но твердо пообещал: «Хорошо, передам».

Не успел.

Любимый герой замечательного Романа Карцева – администратор одесской филармонии Дмитрий Козак. Он же главный исторический материалист эпохи. Главнее Зюганова. Администратор часто интересовался у райкомовских начальников: «Учение Маркса вечно?» «Вечно», – неизменно подтверждали начальники. «Ну, так я еще успею», – отвечал Дмитрий Михайлович. Судя по январским торжествам, мы к третьему тысячелетию относимся так же, как Козак к учению Маркса. Мир встречает Новый год попытками хотя бы на одну ночь с помощью ТВ скрестить пространство и время, показать многообразие жизни стран и континентов. А мы, как и в начале шестидесятых, сгрудились вокруг лучины, именуемой «Голубым огоньком», этой последней стадии российской телевизионной соборности. Запиваем советским шампанским колбасные шутки, заедаем их обрыдшим салатом и не устаем наблюдать, как раскаленная магма, застывшая на века в образах одних и тех же певцов-юмористов, перетекает с канала на канал.

За последние двадцать лет кардинальным образом изменились страна, люди, общественный строй, ТВ. Неизменными остаются лишь новогодние «Огоньки», эти облаченные в мишуру гаранты стабильности. Чем больше мишуры и гарантов, тем непонятней колебание рейтингов: чего они колеблются, если везде все одинаково? Эта разность на фоне единообразия поражает воображение.

Даже самый прожженный телеобозреватель, привычно считывающий картину мира с телевизионной картинки, не сразу найдет десять отличий в праздничных проектах. Да, припомнит обозреватель, почесав в затылке, на Первом Малахов, Фоменко и Пельш меняли валенки с телогрейками на смокинги с бабочками. А на «России» триколор расчленили на норковые шубки: белая досталась Ротару, голубая Валерии, красная Долиной. Да, где-то Олейников со Стояновым тщились изобразить Толстого с Наполеоном, где-то трио из Кобзона, Боярского и Павлиашвили истошно вопило о дружбе народов… А что же было в этом году? Ах, да: Собчак с синими волосами в роли Мальвины уныло скакала в мюзикле «Золотой ключик»; Волочкова запела в «Рождественских встречах»; Наоми Кэмпбелл озарила феерической улыбкой эфир «Оливье-шоу»; в «Мульт личностях» появились куклы Медведева с Путиным. Последнее обстоятельство так возбудило соплеменников, будто в Северной Корее живем (где вожди материализуются в основном на парадных портретах), а не в свободном и местами демократическом государстве.

Любые эксперименты тонут в вязкой новогодней реальности. «Оливье-шоу» на Первом канале – отличный пародийный проект с новыми звездами, темами, поворотами сюжета. Иногда, правда, авторов сверх меры захлестывает злость то к Пугачевой с Галкиным, то к Ющенко с Тимошенко. Тогда уже веет не сатирой, а расправой. Но здесь есть главное: своя интонация, тщательная драматургия, отменнейшие репризы. Однако примерно часам к двум ночи контекст забивает текст. Зритель, рефлекторно щелкающий пультом, уже не видит решительно никакой разницы между программами и каналами, ведущими тяжкие затяжные бои за доли процентов.

Индустрия новогодних развлечений давно уже не ограничивается одними «огоньками». С каждым годом растет вал специальных праздничных фильмов, ошарашивающих своей бессмысленностью. Рекордсменом последних стало полотно «Мужчина в моей голове» режиссера Алексея Пиманова. Если не ошибаюсь, свежий член Общественной палаты курирует в ней кинематограф. После просмотра его очередного опуса не остается сомнений: главное благо, которое может принести Пиманов кинематографу, – это не заниматься им вовсе. Угрожающими для безопасности нации темпами растет количество ремейков, начисто лишенных ауры и атмосферы первоисточника. И уже невозможно сказать, что хуже – «Карнавальная ночь-2» Рязанова или «Ирония судьбы-2» Бекмамбетова.