Максим Калашников - Агония или рассвет России. Как отменить смертный приговор?

Вы понимаете, уважаемый читатель, что «Ростсельмаш» приведен здесь лишь в качестве примера. Свое предприятие, свой «ростсельмаш», и, возможно, не один, есть в каждом городе и в каждой деревне в России. И эти предприятия получат вторую жизнь и станут процветать.

Ничьи доходы не пострадают: расходы государства не сократятся, доходы сырьевых компаний возрастут, доходы производителей несырьевых товаров вырастут в разы. И это будет нормальное состояние, то есть мы сможем считать, что мы вышли из кризиса. И начнется настоящее развитие.

И возрадуются все.

И не опечалится никто.

И наступит счастье.

А теперь, когда вы выслушали аргументы Константина Бабкина, пора взять слово Максиму Калашникову. Так сказать, для дальнего прицела.

Куда мы зовем страну? В какое Будущее мы готовы ее звать?

Давайте попробуем немного пофантазировать. Яркими красками и крупными штрихами. В самом деле, где она – наша цель?

Итак, минуло четверть века сурового перехода. Четверть века трудов и боев, когда мы жили ради будущего, ради своих детей. Тиски железной необходимости разжались. Режим в воскресшей стране смягчается. Уходит чрезвычайка, отступает мобилизация. В стране устанавливается здоровая политическая конкуренция. Настоящее народовластие. Уже не нужны диктаторские методы управления.

Почему? Во-первых, подросли и вступили в жизнь первые дети из русских трехдетных семей. Их еще не так много, но мы смогли дать им многое. Они выросли в здоровой атмосфере: без дебилизирующей масскультуры и уродливого, «недочеловечьего» телевидения. Они не впали в новое варварство, читая книги и знакомясь с «правильными» фильмами, при этом вымахав мускулистыми, жизнерадостными и загорелыми. Они не смотрели гей-парадов и шизофренических ток-шоу. Это поколение – поколение Людей, наша надежда. Творцы и воины. Им с молоком матери привили чувство справедливости, чувство прекрасного, этику труда и творчества, ненависть к тупому потребительству и гордость за все русское. Они ненавидят крыс-коррупционеров и «реформаторов»-разрушителей. Они полны силой и верой в свою правоту. Они – это мыслящие, победившие потребляющих.

Во-вторых, за четверть века мы смогли буквально новой опричниной очистить страну от страшной язвы – всепроникающей коррупции. Да, это было жестоко. Но жестокость оправдана: ибо коррупция, по сути, – то же уничтожение народа. Мы карали казнокрадов и продажных чиновников показательно – в воспитательных целях отбирая у них награбленные богатства и вкладывая их в развитие страны.

Все это делалось в союзе народного жесткого государства и народа, пресловутого гражданского общества. Мы вместе истребили зло. А заодно отняли у паразитов и вложили в Разумную Промышленную Политику сотни миллиардов долларов – десятки триллионов рублей.

Как? Применили то, что применяют умные китайцы.

В свое время мы просто прочли интервью банкира Виктора Геращенко журналу «РБК»:

«В Сингапуре благодаря политической воле лидеров и грамотному антикоррупционному законодательству сумели с ней справиться. В первую очередь были жестко регламентированы действия чиновников, упрощены бюрократические процедуры, очищена судебная система. На судейские должности привлекли «лучших частных адвокатов», их зарплаты резко увеличили. Кроме того, был полностью заменен личный состав полиции, а не ее название, уволены и все сотрудники таможни. Наконец, был создан независимый орган – Бюро по расследованию коррупции. Его директор подчиняется напрямую премьер-министру, и ни один министр не может вмешаться в работу бюро. Методы ведомства авторитарны: оно имеет право задерживать и обыскивать подозреваемых в коррупционных деяниях даже без решения суда, проверять банковские счета и финансовые документы подозреваемых и их родственников.

И так далее. Его действительно боятся и за глаза называют «бюро по расследованию заразной жадности». В стране были введены чувствительные экономические санкции за дачу взятки или отказ от участия в антикоррупционных расследованиях. Причем меры предпринимаются по отношению к обеим сторонам: и тем, кто берет, и тем, кто дает.

Расследования проводятся даже в отношении близких родственников и соратников Ли Куан Ю. С нашим банком работала юридическая фирма Li & Li, ее возглавляли жена премьер-министра и родной младший брат Дэнис Ли. Он мне жаловался, насколько трудно ему делать карьеру: брат внимательно наблюдал, чтобы его имя не использовалось фирмой в целях продвижения. Осторожно вела себя и супруга.

Ряд министров, уличенных в коррупции, были приговорены к различным срокам заключения, покончили жизнь самоубийством либо бежали из страны. Госслужащие при приеме на работу и в дальнейшем ежегодно подают декларации об имуществе, активах и долгах. Своих, жены и всех детей. Если они не могут объяснить источник своего благосостояния, считается, что это коррупция. Никакой презумпции невиновности! Чиновники обязаны заявить и об отсутствии у них долгов, так как имеющий долги функционер опасен: его легко вовлечь в коррупционные схемы. При этом ответственные госслужащие получают столько же, сколько топ-менеджеры частных корпораций. Им есть что терять. В итоге Сингапур, согласно международным рейтингам, – одно из наименее коррумпированных государств мира...»

У нас сохранилась и вырезка из старых «Аргументов и фактов». Мы ее бережно лелеем, ибо она повествует об опыте уничтожения коррупции в Гонконге, некогда сверхкоррумпированном городе-государстве:

«...В 1974 г. генерал-губернатор Гонконга учредил новую структуру – Независимую комиссию против коррупции (НКПК). Все офицеры комиссии назначались лично губернатором на шесть лет и подчинялись только ему. Комиссия состояла из трех департаментов – оперативному было поручено вычислять взяточников и принимать жалобы населения, «предотвращающему» – изучение схем взяток в тех отраслях, которые наиболее подвержены коррупции (вроде нашего ГАИ), общественному – ведение пропаганды. Первоначально жители Гонконга скептически ухмылялись: «Знаем, знаем, арестуют пару стрелочников, на этом все и кончится», – и губернатор потребовал от офицеров заручиться доверием людей. Уже через полгода посадили в тюрьму несколько крупных чиновников, а также завели уголовное дело против... начальника полиции Гонконга. Тот сбежал в Лондон, однако губернатор добился выдачи взяточника и последующего суда. Все эти события широко освещались прессой. Увидев, что берут и «крупную рыбу», население стало помогать активнее. Даже сейчас в Комиссии против коррупции работает «горячая линия»: любой человек днем и ночью может позвонить туда и сообщить, что у него вымогают взятку. Плюс взяткодательство «по вынужденным обстоятельствам» в Гонконге не считается преступлением: если, например, водитель заплатил полицейскому, то накажут человека в погонах.