Дэниэл Тризман - История России. От Горбачева до Путина и Медведева

Как Путин и Медведев отреагировали бы на такие тенденции, нельзя предсказать с уверенностью. Опасаясь потерять свои полномочия, они могли либо ужесточить, либо ослабить административный контроль. Эта проблема могла либо укрепить, либо деформировать связь между ними. В попытке вернуть себе инициативу они могли бы заменить штат чиновников. Скорее всего, они будут продолжать поглощать потенциальных союзников в кругах интеллектуальной и экономической элиты, используя целевую силу для запугивания тех, кто был ответственным за координацию протестов. Если бы движущая сила самых разнообразных проблем выросла, это бы привело к уменьшению их способности реализовать любую политику. При таких обстоятельствах правительства оказываются перегруженными, пытаясь реагировать на разнообразные одновременные угрозы, не имея времени на то, чтобы уделить внимание стратегии. В конечном итоге при условии достаточно тяжелого экономического кризиса серьезные проблемы могли привести к реорганизации управления, между сотрудниками Кремля и представителями нового протестационного движения могли начаться непредсказуемые переговоры. Излишне говорить, что по состоянию на начало 2010 года такая перспектива казалась очень отдаленной.

Если, напротив, цены на нефть и газ снова поднимутся и останутся на очень высоком уровне, срочность проведения реформ, скорее всего, исчезнет. Возобновление экономического бума будет способствовать сохранению популярности кремлевских чиновников и успокоит оппозицию. Наконец, если цены на нефть останутся на промежуточных уровнях – примерно 60–80 долларов за баррель, – вероятнее всего, наиболее очевидной стратегии Кремля будет кое-как довести дело до конца. Это, возможно, приведет к некоторому замедлению темпов роста, с постепенно возрастающим общественным недовольством и громким ворчанием в кругах элиты. Но если не произойдет шока, постепенного спада, это, вероятно, не спровоцирует серьезного отклонения от сложившейся модели.

Существует еще и романтическая версия военных действий в Чечне. Что-то вроде этой. На древний мусульманский горный народ – чеченцев, живших обособлено в своих поселках, ценящих мужество и независимость превыше всего, в XIX веке было совершено нападение, и после доблестной сорокалетней борьбы с армией царской России народ был жестоко колонизирован. На протяжении целого века, несмотря на попытки России и советских республик объединить народы, чеченцы сохранили свою культуру и образ жизни наряду с неутолимым желанием национального самоопределения. Наконец, в 1990-х годах чеченский народ смог вырваться на свободу. Он объединился под руководством избранного президента Джохара Дудаева, который пытался договориться о мирном отделении. Но лидеры России, полные решимости сохранить империю, вторглись на территорию Чечни в 1994 году. Несмотря на превосходящие силы противника, чеченцы смогли отразить атаки нападавших и заставили их в 1996 году подписать перемирие. Униженное этим поражением ревизионистское правительство России снова вторглось в Чечню в 1999 году и, превратив республику в руины, создало марионеточный режим в лице местного авторитарного лидера, который был лоялен к Москве, но которого ненавидело местное население.

Об этой истории можно много говорить. Она простая, последовательная и морально однозначная. Ее вариации неоднократно освещались в региональной прессе. Критики не имеют общепринятой альтернативы. Как, в общем-то, они также не придут к соглашению в том, кто заслуживает их симпатии. То, что у них действительно есть, – это масса фактов и мнений, которые, кажется, не подходят к этой истории; детали, которые выделяются в повествовании как редакторские заметки, небрежно написанные на полях, как ключи к разгадке незнакомой истории.

Есть воспоминания чеченской женщины с окраины Грозного, которая рассказывает, как русские, армяне и чеченцы, жившие с ней на одной улице, имели обыкновение праздновать свои религиозные праздники: сначала Рамадан, потом православную Пасху, как соревновались в приготовлении вкусных церемониальных блюд, чтобы произвести впечатление на соседей. Есть несколько нелепых ситуаций, когда боевики изменяли свое мнение о тех, за кого они воевали – за вайнахов, ичкерийцев, чеченцев или Аллаха? Сохранилась записка 14-летнего Ади Шарона, написанная карандашом отцу:

«Я чувствую себя здесь очень плохо. Здесь очень плохой человек. Пожалуйста, пожалуйста, дай ему денег, и я пойду домой». Многие статистические данные, собранные мужественными правозащитниками, показывают, каким образом число убийств и похищений резко сократилось во время правления последнего чеченского царя-полководца. И картинка, которая выделяется среди других, не потому, что она не такая, как все, а наоборот, подходит слишком хорошо – это одиночная лезгинка, народный танец жизнерадостного Кавказа, который отстукивал на асфальте военного аэродрома в Полтаве, в Украине, советский генерал.

К 1999 году слово «Чечня» стала избитой метафорой для всего, что не получалось во время беспокойного возрождения России – истории, имеющей множество мнимых начинаний и не имеющей окончания. «Куда бы мы ни посмотрели, – жаловался в октябре того года уставший премьер-министр Владимир Путин, – мы всюду видим Чечню». То, что он видел, было болотом слабости и причиненного самому себе расстройства – страна рвалась на части. Он был прав. Куда бы россияне ни глянули, они действительно видели Чечню. И каждый, кто смотрел, видел что-то свое.

Кавказские горы растянулись почти на семь сотен километров через перешеек, который отделяет Черное море от Каспийского. Начинаясь чуть выше галечных пляжей Сочи, гранитные пики тянутся на юго-восток к двойной вершине горы Эльбрус – заснеженному спящему вулкану, который при своей высоте 5642 м считается самой высокой точкой Европы. Оттуда горная цепь спускается вниз к Азербайджану, заканчиваясь у побережья, к югу от древнего дагестанского порта Дербент.

Русские знают этот живописный пейзаж из роскошных описаний Лермонтова, Толстого и других писателей. Узкие ущелья простираются в облаках, их склоны покрыты лесами из дуба и клена, бука и сосны. Обрывки тумана «клубясь и извиваясь, как змеи» сползают над «мрачными, таинственными безднами». Стремительные реки выходят летом из берегов, орошая луга, где бродил молодой Лев Толстой, держа в руках учебник ботаники и вычитывал самые разные описания цветов:

…красные, белые, розовые, душистые кашки; молочно-белые с ярко-желтой серединой «любишь-не-любишь» с своей прелой пряной вонью; желтая сурепка с своим медовым запахом; высоко стоящие лиловые и тюльпановидные колокольчики; ползучие горошки…