Алексей Челноков - «Крестная дочь» Кремля. «Семейные» тайны Татьяны Дьяченко

Далее Ельцин пишет:

«…Как-то раз ко мне в Барвиху приехал Валентин Юмашев. Я не выдержал и поделился с ним своими мыслями: чувствую, что процесс не контролирую, вижу по потухшим глазам помощников, в частности Виктора Илюшина, что ситуация в штабе день ото дня ухудшается и мы медленно, но верно погружаемся в болото. И, судя по всему, штаб – сплошная склока, никакой стратегии нет, советский стиль общения, на собрание единомышленников совсем не похож.

«Нужен свой человек в штабе», – сказал я. Валентин послушал, покивал, задумался.

…Но кто? Кто это может быть?

«А если Таня?» – вдруг спросил он».

Коржаков замечает по этому поводу: «Таню «придумали» Березовский, Гусинский и Чубайс в Давосе. Юмашев с этой идеей даже ко мне подходил. Им нужны были свои «уши» в Совете по выборам, куда никто из них не входил. Они тогда создали свой негласный штаб в Доме приемов «ЛогоВАЗа», а что творится в реальном штабе – не знали.

Таня была единственным человеком в Совете без каких-либо обязанностей. Ельцин ее однажды даже выгнал, а мне приказал забрать у нее пропуск.

Они тогда с Наиной Иосифовной допекли Ельцина. Он даже в Кремль стал приезжать к семи утра, чтобы выпить свои первые сто граммов».

– Ельцин всегда игнорировал жену и дочерей, – заметил Коржаков. – Когда заболевал, тогда действительно становился отцом и мужем. Жаловаться на здоровье очень любил.

Ельцин пишет в своей книге:

«…С другой стороны, Таня – единственный человек, который сможет донести до меня всю информацию. Ей скажут то, чего не говорят мне в глаза. А она человек честный, без чиновничьих комплексов, скрывать ничего не будет. Она молодая, умная, она моя дочь, с моим характером, с моим отношением к жизни».

А вот комментарий по этому поводу компетентного Коржакова:

«Насчет характера и отношения к жизни все верно. А насчет «чиновничьих комплексов» лучше у обслуживающего персонала спросить. Расскажу только то, что, когда Таня появилась в Кремле, она первым делом заняла апартаменты Наины Иосифовны. Туда входили: кабинет, банкетный зал, буфет, кухня, парикмахерская и туалетная комната с ванной.

По поводу честности – вопрос к Абрамовичу, который после выборов ежемесячно приносил в Танин кабинет «дипломат» с деньгами – от 160 до 180 тысяч «зеленых».

Таня была нужна прежде всего Березовскому и Чубайсу. На заседаниях Совета по выборам она тихо сидела в углу и старательно все конспектировала. Потом бежала в «ЛогоВАЗ», а Березовский определял, что рассказать Ельцину, а чего говорить не стоит.

Именно в своих апартаментах Татьяна и Березовский устроили встречу Ельцина с десятью банкирами. Там были еще Юмашев и Бородин, а больше они никого не пустили. Даже охрану. Я знаю о деталях этой встречи от обслуги.

На встрече банкиры скинулись по 50 миллионов долларов на выборы, а взамен попросили гарантии по переделу собственности. Произошел обычный торг. «Честная» Таня и «честный» Борис Николаевич продали Россию за 500 миллионов».

Ельцин писал, что был подготовлен ряд указов, в частности о запрещении компартии, о роспуске Думы, о переносе выборов президента на более поздние сроки… «Таня позвонила Чубайсу, позвала его в Кремль. «Папа, ты обязан выслушать другое мнение. Просто обязан», – сказала она». Приехал Чубайс. «Борис Николаевич, – сказал он. – Это не девяносто третий год. Отличие нынешнего момента в том, что сейчас сгорит первым тот, кто выйдет за конституционное поле…»

Коржаков категоричен: никакой встречи по этому поводу Ельцина с Чубайсом не было. «Ельцин не терпел «других» мнений. В тот момент он с Чубайсом на одном конституционном поле рядом не присел бы»…

– Чубайса придумали, чтобы обелить его перед коммунистами, сделать из него спасителя Конституции и борца за справедливость, – уверенно говорит бывший главный охранник президента.

…Теперь о скандале вокруг коробки из-под ксерокса. Ельцин написал в «Президентском марафоне»: «Накануне второго тура президентских выборов Коржаков решил нанести свой ответный удар. 19 июня, в семнадцать часов, на проходной Белого дома Служба безопасности президента задержала двух членов предвыборного штаба. Их обвинили в хищении денег.

…И тогда Таня поехала, уже около часа ночи, в офис «ЛогоВАЗа», где собрались большинство членов аналитической группы и просто сочувствующие – Немцов, Гусинский, журналисты, телевизионщики. Охрана сообщила, что на крышах дежурят снайперы, а вокруг здания – сотрудники спецслужб. Всем казалось, что Коржаков и Барсуков никого оттуда не выпустят».

Коржаков вспоминает об этом совсем иначе: «Более трусливых людей, чем те, кто собрался тогда в «ЛогоВАЗе», я в жизни никогда не встречал. Не было ни снайперов, ни спецслужб. Иначе они бы по очереди вышли с поднятыми руками, а потом бы еще и обвиняли друг друга. Не было и никакого «ответного удара». За неделю до задержания Лисовского и Евстафьева Ельцин лично от меня потребовал немедленно разобраться с разворовыванием предвыборных средств. Собственноручно наложил резолюцию на моей докладной. В то время в мои обязанности члена Совета выборной кампании входил контроль за расходованием финансов».

– Накануне задержания мы ночью вскрыли сейф в кабинете Кузнецова в Белом доме, – вспоминает Коржаков. – Там было 2,5 млн долларов и платежки по 5 млн в офшоры за печатание брошюр. Сутки кабинет находился под наблюдением. Никто, кроме Кузнецова, в него не заходил. А после задержания выяснилось, что, кроме 500 тысяч в коробке из-под «Ксерокса», в сейфе ничего не осталось. Как Кузнецов умудрился вынести 2 млн долларов, до сих пор не знаю. Не дали до конца разобраться.

Ельцин пишет: «…Если бы те люди, которых Таня в ту ночь практически прикрывала собой, то есть Березовский, Гусинский, Малашенко, помнили об этом в дальнейшем…»

Коржаков отвечал: «Насколько я знаю, Таня прикрывала собой только Малашенко, Лисовского, Лесина и Чубайса. Про Березовского и Гусинского ничего не слышал».

«Буквально на следующий день после приступа, 27 июня, Таня и Чубайс встретились в «Президент-отеле», там, где работал предвыборный штаб, – вспоминал Едьцин. – Весь график встреч между первым и вторым туром пришлось отменить под благовидным предлогом – изменение тактики: президент, мол, уверен в успехе. И ни в коем случае не допустить утечки информации о болезни. Уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом».

– Это был уже пятый инфаркт, – поправил своего бывшего шефа Коржаков. – Четыре предыдущих мы «перенесли» с ним вместе. Да и при пятом я тоже присутствовал. Не Зюганова он боялся, а Черномырдина. Когда Бориса Николаевича прихватило, первое, что услышал, – характерный вопль Ельцина: «Только не сообщайте Черномырдину!»