Алексей Челноков - «Крестная дочь» Кремля. «Семейные» тайны Татьяны Дьяченко

Все конкурсанты увлеченно соревновались на сцене уютной Александринки. Жюри строго и придирчиво отбирало лучших. А денег на премии и авиационные билеты все еще не было. Англичанин Бен Брамс, появившийся на конкурсе в белом смокинге, достал из кармана пачку банкнот и отдал ее продюсеру.

Я несколько раз звонила на мобильник Татьяне Дьяченко, с которой была немного знакома, лелея надежду, что Татьяна, любимая дочка президента Ельцина, имевшая, как поговаривали, влияние на отца, сможет повлиять и на Задорнова с переводом обещанных денег. Но телефон либо молчал, либо строгим мужским голосом помощника Дьяченко обнадеживал меня, что информация будет передана по назначению. Но никаких денег из президентского фонда мы тогда не получили.

А один состоятельный человек прислал мне домой своего посланца. Посланец, отводя глаза в пол, не посмотрев ни разу прямо, тихо, но внятно произнес:

– Деньги надо вернуть. Мой состоятельный человек не спонсор. Второй раз напоминать не будем…

Объяснение не требовалось. Все было ясно. И жутковато.

Деньги я, конечно, вернула. Тем более что знакомые удостоверили, что состоятельный человек совсем не шутник. Внушительную сумму мы передавали состоятельному человеку в два приема. Второй раз – в Париже в резиденции Кардена.

Проводить такой дорогостоящий конкурс нам с Щедриным оказалось не по силам…»

В октябре 1999 года депутат Государственной Думы Юрий Щекочихин обращается с открытым письмом в адрес Татьяны Дьяченко. Поводом послужило событие, произошедшее во Франции во время пребывания там делегации Госдумы. В это время французский журнал «Экспресс» опубликовал фотографию виллы Татьяны Дьяченко на Лазурном Берегу в Антибе. Щекочихин просит подтвердить либо опровергнуть этот факт. Приведем полностью текст этого письма:

«Советнику Президента Российской Федерации Дьяченко Т. Б.

Уважаемая Татьяна Борисовна!

Обращаюсь к вам, естественно, не как к дочери нашего президента, а как к чиновнику, занимающему ответственный государственный пост.

Во время пребывания во Франции в составе делегации Государственной Думы мне вновь, как и много раз за последнее время, пришлось множество раз отвечать на вопросы о Семье (слово, которое сейчас пишется с большой буквы, как раньше слово Политбюро) и о том, каким имуществом Семья, и вы в том числе, располагаете за рубежом. Повышенный интерес к вам лично был еще вызван и тем, что как раз во время пребывания нашей делегации влиятельный французский журнал «Экспресс» опубликовал фотографию вашей виллы, расположенной вблизи Ниццы на Лазурном Берегу – в Антибе.

Поверьте, меньше всего мне хочется заглядывать в чужие кошельки и заниматься изучением чужого имущества. Но, согласитесь, мне, как и многим моим коллегам по Госдуме, все труднее и труднее объяснять избирателям, что можно, а что нельзя делать как семье президента, так и высшим государственным чиновникам. Что правда, а что – слухи, что издержки нашей политической борьбы, а что – неприкрытый цинизм политиков.

Несколько лет назад в той же Франции был принят закон, по которому высшие должностные лица лишены презумпции невиновности, то есть они обязаны доказывать происхождение их счетов и имущества. У нас, к сожалению, такого закона нет, что порождает прежде всего недоверие к властям и неверие в демократический путь развития государства.

Понимаю, что ни одна наша спецслужба, ни одно наше учреждение за рубежом не предоставит мне точную информацию, потому-то обращаюсь к вам лично – скажите правду, да или нет, ваша эта вилла или домысел влиятельного французского журнала.

Совсем недавно я в качестве свидетеля выступал на слушаниях в Конгрессе США, посвященных коррупции в России, и, поверьте, испытал чувство неловкости, когда президент Bank of New York сообщил, что ваш муж имеет два счета в этом банке примерно на два миллиона долларов.

Повторяю, это его право, но стыдно было вспоминать, как президентская администрация уверяла, что ни одной копейки «Семья» не имеет за рубежом.

Потому-то еще раз прошу вас, скажите правду или развейте все эти домыслы.

Считаю своим долгом сделать свой депутатский запрос открытым по двум причинам. Первая: о том, о чем я написал вам, открыто говорят как в России, так и за рубежом. Вторая: это единственный способ защитить гласность, на которую сейчас покушается «Семья», – мое интервью по поводу слушаний в Конгрессе было снято с эфира одного из телеканалов, как мне было сказано, по личной просьбе Алексея Дьяченко.

Подобные варианты я уже проходил и как гражданин, и как журналист.

Очень надеюсь на ваш публичный ответ.

Излишне объяснять, что его письмо осталось без ответа.

Можно сказать, что это стиль младшей дочери президента – игнорировать неудобные для нее вопросы. В интервью «Санди таймс», данном в октябре 1999 года, Татьяна Дьяченко делает ряд поистине шокирующих заявлений. Например, военную операцию российской армии на Кавказе, взрывы бомб террористов в Москве, глубокую непопулярность Ельцина у избирателей, а также обвинения российских высокопоставленных чиновников в растрате денег МВФ и перекачке огромных сумм за рубеж Дьяченко называет «злобной пропагандой извне». Но не объясняет откуда. Она признается журналисту «Санди таймс», что считает вполне нормальным факт смены пятого правительства за полтора года.

Публичное интервью Татьяны Дьяченко – явление редкое. Она не светилась на ТВ-экранах и не любила беседовать с журналистами. Но некоторые факты всплывали на поверхность помимо ее воли. Так, ее имя несколько раз мелькало в СМИ в связи со скандалами. Компания ее второго мужа Алексея Дьяченко «Белка Трейдинг» оказалась в центре скандала с Bank of New York и отмыванием денег «русской мафии». И в то же время «Семья» утверждала, что не имеет ни копейки на зарубежных счетах.

Впрочем, и самой Татьяне Борисовне не удалось избежать нескольких скандалов. В конце 1999 года отстраненный от дел генпрокурор Юрий Скуратов выступает с рядом разоблачительных заявлений. Причем на каждое из заявлений у него есть веские доказательства.

Можно ли было избежать дефолта? Известные экономисты – и Глазьев, и Маслюков, и Шохин – утверждают, что можно. И говорят, что много раз предупреждали правительство: необходимо «завязывать» с играми в ГКО.

Конечно, в самих ГКО ничего преступного нет. По такому пути идут многие страны: если в казне нет денег – их занимают у народа и платят с этого долга проценты. Разумные.

Сумасшедшая прибыль, которую получали игроки в ГКО, – а в 98-м году она уже составляла 120–140 процентов – затмевала разум. Купил ценную бумагу – и живи спокойно. Ведь чиновники, от которых зависели все решения, и игроки в ГКО были одними и теми же персонажами…