Умберто Эко - Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ

Так вот, иракская война имеет и характеристики гражданского (иракцы уничтожают иракцев), и все характеристики сопротивления, и плюс в ней наличествуют еще отдельные вкрапления бандитизма. Бандиты действуют против иностранцев, неважно — правы иностранцы или виноваты, неважно, призвали ли этих иностранцев на помощь сами иракцы (то есть часть иракцев, естественно). Если коренные жители противятся иностранной интервенции, значит, налицо сопротивление, и никакие полемики с этим наименованием не имеют ни смысла, ни основания.

И, наконец, существует на свете терроризм — совсем другая штука по своей природе, с другими целями, с другой стратегией. У нас в Италии наблюдался, и наблюдается по нынешний день, феномен терроризма, однако он ни в какой степени не связан ни с сопротивлением, ни с гражданской войной. В Ираке терроризм накладывается на бандитизм, на сопротивление и на раздоры гражданской войны. В гражданских войнах и сопротивленческих движениях известен враг (в большинстве случаев) — каков он и где находится. А терроризм не имеет лица. Вернее, он может иметь лицо любого соседа по электричке. Поэтому на гражданские войны и на сопротивление имеется управа в виде фронтальных акций, репрессий, облав. А против терроризма эффективна только работа разведки.

Гражданские войны и сопротивление подавляются на месте. Борьба с терроризмом может вестись совершенно на ином поле — там, где находятся укрытия террористов, где расположены их святыни.

Трагичность иракской истории — в том, что там все на свете перемешано, и в том, что нередко сопротивленческая группа использует террористические техники, а террористы, цель которых — отнюдь не только выгнать из Ирака оккупантов, прикидываются сопротивлением. Это дополнительно усложняет картину. Но если мы откажемся соблюдать четкую терминологию, картина тем более усложнится.

Предположим (помните очаровательный фильм «Вооруженное ограбление» [330] «Вооруженное ограбление» («The Killing», 1956) — криминальный боевик американского режиссера Стэнли Кубрика (1928–1999). ? Там все «плохие» были абсолютно неотразимы), что кто-нибудь откажется именовать «вооруженным ограблением» налет на банк и пожелает назвать его «квалифицированной кражей». Однако квалифицированные кражи — по ведомству полицейских в штатском, вокзальных, уличных и поездных патрулей, тех, кто обычно может перечесть по именам весь воровской «контингент» своего квартала. Вооруженные же ограбления — это работа для особых отделов полиции, которые используют дорогостоящую электронную аппаратуру, имеют в штате оперативников быстрого реагирования, готовы бороться с преступниками абсолютно для них незнакомыми. Ошибка в термине в данном случае ведет к неправильному выбору средств, а значит, преступникам не будет оказан адекватный отпор.

Поверить, что против террористов можно бороться облавами, как принято бороться против участников сопротивления — просто иллюзия. И в равной степени — думать, будто против налетчиков можно применить средства, рассчитанные на террористов, — не меньшая ошибка. Поэтому следует уважать техническую специфику терминов и относиться к терминам бережно, не впадая в панику и не приходя в раж.

Как-то даже неуютно размышлять (тем более писать) о возврате терроризма. Такое впечатление, будто слово в слово переписываешь статьи, посвященные той же самой теме и напечатанные тридцать лет назад. Убеждаешься, что и впрямь, хоть я не согласен, что в стране за последние тридцать лет ничего не изменилось, — логика терроризма, странным образом, остается точь-в-точь тою же, какой была тогда. Разве что новая политическая обстановка требует от аналитика рассмотрения прежних факторов в несколько новом преломлении.

Говорят, террористические акты имеют целью дестабилизацию. Этот тезис расплывчат. Уточним: черному терроризму нужна одна дестабилизация, красному — иная, терроризму «спецслужб-оборотней» (servizi deviati) [332] «Спецслубы-оборотни», нарушая свой долг перед демократически избранными властями, перед гражданами своей страны, перед гражданским обществом, работают на отдельных политиков или на отдельные межнациональные проекты, в связке со спецслужбами других держав. В Италии говорилось о «спецслужбах-оборотнях» в связи с «планом Соло»: в 1964 г. генерал карабинеров Де Лоренцо готовил государственный переворот. Начиная с бомбы, подложенной террористами в 1969 г. в банк на площади Фонтана в Милане, вплоть до взрыва на вокзале в Болонье 2 августа 1980 г. — во всех этих трагедиях общественное мнение склонно было видеть попустительство «служб-оборотней». — третья. За недоказанностью противоположного примем как данность, что нападение на Марко Биаджи — дело рук если не «Красных бригад», то организации, с аналогичными принципами и методами, и в этом смысле я намерен применять к убийцам термин «террористы».

Каковы обычно бывают намерения террористов? Во-первых, поскольку террористическая организация обычно ставит себе целью довести страну до революции (утопия!), террористы пытаются воспрепятствовать налаживанию каких бы то ни было соглашений между оппозицией и правительством. Воспрепятствовать как соглашениям, которые были выработаны, например, во времена Альдо Моро [333] Альдо Моро (1916–1978) — 16 марта 1978 г. был похищен «Красными бригадами». Моро, будучи главой правительства и председателем Христианско-демократической партии, направлял события в сторону осуществления «исторического компромисса», предложенного Энрико Берлингуэром, — то есть на благо солидарной совместной работы коммунистов, социалистов и католиков в целях вывода Италии из политического, социального и экономического кризиса. Когда Альдо Моро был захвачен террористами, правительство не пошло на переговоры и оставило Моро без помощи, розыски велись с крупными (намеренными?) просчетами. Моро был казнен 9 мая того же года. путем кропотливой работы в парламенте, так и соглашениям, достигаемым ценой прямых конфронтаций, забастовок, прочих видов нажима, цель которых — вынудить правительство, чтобы оно согласилось пересмотреть государственные решения.

Во-вторых, террористы хотят довести власть до истеричных репрессий, чтобы действия властей стали выглядеть в глазах всех граждан нарушением демократии, непереносимым диктаторством, и от возмущения произошло бы революционное брожение в обширном, по мнению террористов (обоснованно ли это их мнение?), базисе «пролетариев» или «люмпен-пролетариев», отчаявшихся и ожидающих только последнего толчка для настоящего революционного восстания.