Умберто Эко - Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ

Теперь о сравнении цивилизаций: в этом и дело. Запад, пусть ради экономической экспансии, но все-таки интересовался другими культурами. Интерес Запада к не-Западу бывал и поспешен, и презрителен. На бытовом уровне греки называли «варварами» (то есть заиками) тех, кто не умел говорить на их языке (то есть, по их мнению, вообще не умел говорить). Однако самые продвинутые греки, такие как стоики (может быть, потому, что некоторые были родом из Финикии) быстро догадались, что варвары, хоть и испускают не такие, как греки, звуки, но думают примерно то же самое. Марко Поло с огромным уважением описывал обычаи и нравы китайцев. Отцы средневекового христианского богословия заказывали переводы из арабских философов, врачей и астрологов. Европейцы Возрождения даже перегибали палку, восстанавливая утерянную восточную премудрость от халдеев до египтян. Монтескье [347] Шарль Монтескье (1689–1755) — французский политический писатель, написавший, среди прочего, «Персидские письма». пытался понять, какими глазами перс смотрит на французов. Современные антропологи провели первичные исследования реляций салезиан [348] Салезиане — религиозный орден, получивший имя по святому Франциску Сальскому, епископу, доктору католической церкви (XVI–XVII вв.). Монашеский орден был основан доном Джованни Боско (1815–1888), возведенным в ранг святых 1 апреля 1934 г. Дон Боско посвятил свою жизнь воспитанию проблемной молодежи, давал молодым людям образование и помогал им найти работу. Миссионерство сделалось одним из основных занятий ордена, и ныне орден присутствует в 128 странах мира (всего более 3500 миссионерских обителей). , обращавших туземцев бороро в христианскую веру, но в то же время пытавшихся понять, как живут эти туземцы и как они мыслят. Может, сказывалась историческая память — что миссионеры несколькими столетиями прежде не вдумались в цивилизацию американских индейцев и стали причиной их истребления.

Кстати об антропологах. Припомним общеизвестное: с середины XIX века и по сей день культурная антропология развивалась под знаком бесконечных угрызений совести: западные люди комплексовали по отношению к Другим, в особенности если эти Другие изначально бывали восприняты как дикари, как общество без истории, как примитивные люди. При первой встрече Запад с ними не миндальничал. Их «открывали», пытались обратить в христианство, выжимали из них любую пользу, многих обращали в рабство, в частности — при пособничестве арабов, потому что хотя рабовладельческие суда приводились в Нью-Орлеанский порт лощеными господами французского происхождения, но в Африке негров загоняли в трюмы этих кораблей мусульмане-перекупщики.

Культурная антропология (сумевшая развиться и процвести исключительно благодаря колониальной экспансии) замаливала грехи колониализма, доказывая, что культуры Других — это именно культуры с настоящими верованиями, ритуалами, привычками, логично отражающими контекст, в котором они вызревали, культуры органичные, то есть основанные на четкой внутренней логике. Задача культурного антрополога — продемонстрировать, что имеются на свете виды логики, не совпадающие с логикой Запада, и показать, что следует воспринимать эти виды логики серьезно, не презирать и не подавлять их.

Это не значило, что антропологи, интерпретируя логику Других, соглашались жить по образу и подобию тех. Наоборот, за исключением редких случаев, окончив многолетнюю работу в заморских странах, антропологи возвращались доживать славную старость в Девоншире или в Пикардии. Однако читая их книги, кто-нибудь мог подумать, будто культурная антропология находится на позициях релятивизма и утверждает: одна культура равна другой. По-моему, это был бы неправильный вывод.

Самое большее, что говорили антропологи, это: пока Другие живут в их собственной среде, следует уважать их образ жизни.

А подлинный урок, извлекаемый из культурной антропологии, таков: дабы сравнить, выше ли одна культура другой, необходимо иметь критерии. Одно дело — описывать культуру, другое — определять критерии сличения. Описывать культуру в общем и целом можно достаточно объективно: в описываемой культуре люди ведут себя так-то, веруют во многочисленных духов или в одного бога, пронизывающего собой всю природу, объединяются в родственные кланы по таким-то правилам, считают, что красота — это когда нос проколот многими кольцами (последний признак характерен для молодежи современного Запада), считают нечистым мясо свиньи, делают обрезание, разводят собак, собачатина — праздничная еда.

Антропологи знают, что объективность — непростая штука. В прошлом году я был в государствах, где живут туземцы-догоны, и спросил там мальчишку, кто он — мусульманин? Парень отвечал мне по-французски: «Нет, анимист». Поверьте мне, что анимист не может называть себя анимистом, если только он не окончил парижский университет «Эколь дез От Этюд» (Ecole des Hautes Etudes), так что этот милейший отрок говорил о собственной культуре словами, позаимствованными у антропологов-туристов.

Африканские антропологи рассказывали мне, что когда приезжает европейский антрополог, догоны, совершенно переставшие дичиться, рассказывают ему то самое, что написал о них много лет назад известный антрополог Гриоль [349] Марсель Гриоль (1898–1956) — французский антрополог, много лет проживший среди племени догонов в Западной Африке. Современные антропологи не уверены в аутентичности изложенной им мифологии космического яйца и таинственных вибраций. — которому в свою очередь, по крайней мере по мнению моих образованных африканских друзей, местные информаторы наговорили довольно много бессвязных вещей, а он потом слепил их в очаровательную систему сомнительной аутентичности.

Как бы то ни было, за вычетом всевозможных путаниц, можно иметь достаточно приемлемое описание одной культуры в другой культуре. А вот критерии суждения — совершенно иное дело. Критерии зависят от наших корней, от наших предпочтений, от наших привычек, страстей, системы ценностей.

Приведем пример. Считаем ли мы, что удлинение среднестатистического срока жизни в стране от сорока до восьмидесяти лет есть плюс? Я лично именно так и считаю, однако некоторые мистики могли бы на это ответить, что если сравнить какого-нибудь олуха, пробездельничавшего до восьмидесяти лет, со святым Луиджи Гонзага [350] Луиджи Гонзага (1568–1591) — юноша из знатной итальянской семьи, вступивший в орден иезуитов и умерший от чумы, которой заразился, ухаживая за больными. , деятельно прожившего двадцать три, получится, что именно второму выпала более полная жизнь. Но все же допустим, что удлинение среднестатистической жизни — ценность. Если так, западная медицина и западная наука безусловно превосходнее, чем многие знахарские практики.