Илья Стогоff - Тело в дело. История сексуальной революции в 6 миллиардах оргазмов

Пророки революции обещали людям счастье. Но где оно, это счастье, а? Секс и вправду очень на него похож. В нем есть удовольствие, а счастье иногда и понимается как очень-очень много удовольствий. Секс заставляет людей скидывать маски и на мгновение становиться настоящими. И это тоже здорово, потому что какое же счастье без такого вот освобождения? А главное, в сексе у тебя всегда есть партнер (ну хорошо: не «всегда», а «почти всегда»). В глазах партнера можно отражаться. Если у тебя кто-то есть, то значит, ты не одинок, а что может отстоять от счастья дальше, чем одиночество? Быть рядом с другим человеком так здорово и так важно для каждого из нас, что люди платят проституткам по $20 в час, лишь бы получить хотя бы иллюзию того, что кто-то есть рядом.

И все равно: секс и счастье не являются словами-синонимами. Секс всего лишь похож на то, что мы всю жизнь ищем. Он не настоящий способный согреть нас огонь, а просто нарисованный в каморке папы Карло камин. В результате сексуальной революции секса у людей стало больше, чем было. И он, этот секс, стал разнообразнее, приятнее, более волнующим и менее стыдным. Но счастья человеку он не принес. Просто потому, что и не мог принести.

В каком году началась сексуальная революция, сказать сложно. Но еще сложнее назвать дату ее окончания. Что именно стоит считать последними залпами этого восстания? Появление СПИДа? Переориентацию с безвредного LSD на смертоносный героин? Момент, когда на смену раскрепощенным и вечно укуренным хиппи пришли думающие лишь о карьере яппи? В любом случае, к середине 1970-х о сексуальной революции вспоминали, немного краснея, как о вчерашнем вечере, когда ты перебрал и пытался сплясать перед коллегами прямо на столе.

Девочки, хваставшиеся умением запихать в рот сразу три мужских члена, теперь водили деток в школу и готовили мужьям ужины. Парни, онанировавшие на перекрестках главных улиц Сан-Франциско, устроились на работу и носили теперь приличные костюмы с галстуком. Единственное свидетельство того, что сексуальная революция не сон, а была на самом деле, – это несколько фильмов того времени. Странных, иногда черно-белых, довольно смешных, на сегодняшний взгляд. Зато сохранившихся.

В 1970-м было снято несколько развеселых молодежных порнофильмов. Самый первый из них назывался «Мона: нимфоманка-девственница». Картину даже показывали в кинотеатрах Нью-Йорка и Калифорнии. Сюжет там такой: дочка пообещала маме сохранить девственность до свадьбы. А жених дочки оказался очень уж нетерпеливым. Девушка показывает ему, что можно обойтись вот таким способом. И вот таким. И даже если он приведет с собой двух друзей, выход все равно отыщется, а формальную девственность удастся сохранить. Но когда после всего этого гордая (выполнила обещание!) девушка приходит к маме, то узнает, что та не утерпела и отдалась ее собственному жениху. В финале дамы обнимаются и заливаются слезами. То есть по жанру это выходит вроде как мелодрама.

В том же году вышел фильм, первоначально названный «На вечеринке у Кити». Его скорее можно назвать комедией-буфф. Весь он состоит из не сильно связанных между собой сцен резвежа обожравшейся психоделиками молодежи. Может быть, его и вовсе не стоило бы упоминать, но «Вечеринка» оказалась кинодебютом накачанного и глазастого Сильвестра Сталлоне, который всю картину ходит голый, поигрывает трицепсами и губками, а в момент оргазма картинно закатывает глаза.

А самой странной картиной того года стала «За зеленой дверью». Сюжет здесь закручен настолько, что Дэвид Линч сгрыз бы себе ногти от зависти по самую вторую фалангу. В общих чертах все выглядит так, что заскучавший в придорожном кафе мужчина делится с попутчиками странной историей без начала и без конца о том, как некие анонимные извращенцы похищают красотку Мэрилин Чамберс и дальше все по очереди ее насилуют на сцене подпольного театра. Мальчики, девочки, клоуны, акробаты на трапециях. И все это весело и под музыку.

Что в фильме правда, а что больная фантазия, понять зрителю так и не удается. Ну да и не в этом дело. А в том, что сама Чамберс диво как хороша, а пестрая сперма, капающая ей на лицо, подсвечена в особой психоделической гамме. И все вместе выглядит не просто как фильм с откровенными сценами, а как манифест чего-то прежде невиданного.

На самом деле таких фильмов в начале 1970-х было снято не три, а куда больше. Сегодня все они забыты, никому не интересны и выглядят зачастую глупо.

Из сказанного, правда, есть одно исключение. Ровно через три года после «Моны» и «Зеленой двери» на экраны вышел фильм, ставший эпохой мирового порно.

Одна из сцен должна была сниматься в больнице. Ну, вы понимаете: пациент тяжело болен эрекцией, выдерживать эту муку нет никаких сил. И тут в палату заходит прекрасная как нимфа медсестра. Как ей, такой отзывчивой, не помочь человеку? Сестричка скидывает халатик, и – вперед!

Сниматься в эпизоде должна была какая-то рядовая порноактриса, а может, и не актриса, а просто шлюха, которой по тогдашним расценкам заплатили бы за эпизод долларов семьдесят, а может, сто. Но приятель режиссера уговорил глянуть его жену. Она, мол, умеет делать такое… такое… в общем, сами увидите.

Ну, жену так жену. В назначенный день все было готово к началу съемок. Комнату в доме режиссера Дамиано в темпе оформили под больничную палату, исполнителю главной роли накрутили на его здоровенный член что-то вроде шины. Оператор застыл у камеры, режиссер сказал: «Мотор!» Съемки начались.

О том, что было дальше, актер, игравший пациента, позже рассказывал так:

– Сперва все шло как обычно. В палату зашла девушка, которая играла медсестру. Мы перекинулись парой реплик, и она скинула свой белый халатик. Ну, все понятно: первыми по сценарию всегда идут оральные сцены. Я выставил из-под одеяла свой член, она нагнулась его пососать. И вот тут…

Поймите меня правильно: я в этом деле профи. Член мне сосали, наверное, несколько сотен разных дамочек. И каждая делала это по-своему. Но я никогда не видел такого, как в тот раз. Эта медсестра умудрилась проглотить мой член полностью. Запихать его к себе прямо в горло по самую мошонку. А в нем, между прочим, больше двадцати сантиметров. У режиссера глаза полезли на лоб, оператор впервые в жизни умудрился потерять фокус. А единственное, о чем в тот момент подумал я, это: черт возьми, она отдаст мне все обратно? Потому что, если честно, выглядел ее трюк немного пугающе.