Джулиан Барнс - Письма из Лондона

Миссис Тэтчер не преминула тотчас же сама его ухудшить. Перед голосованием она дала понять, что будет отстаивать свое премьерство до последнего и что победа даже с минимальным преимуществом — это все же победа. Все восприняли это как риторическое заявление: плохой результат для миссис Тэтчер, и она уступит дорогу преемнику-тэтчериту во втором туре — будет ли это умиротворяюще-патерналистская фигура вроде Дугласа Херда, ее министра иностранных дел, сочиняющего триллеры, или кто-нибудь из следующего поколения вроде ее канцлера казначейства Джона Мэйджора. Но что было плохим результатом для миссис Тэтчер? Политический обозреватель Би-би-си Джон Коул подсчитал, что 210 голосов были минимальным проходным количеством, тогда как 200 и меньше были «непроходными». В 18.34 пришло известие, что миссис Тэтчер набрала 204 голоса. Ага, переглянулись пикейные жилеты, это означает вечер на телефоне — выслушивание советов «людей в сером», как образно именуются старшие партийные деятели. На свежую голову она еще раз все обдумает и объявит о своем решении, когда придет время. Главный парламентский корреспондент Би - би-си, заняв позицию перед резиденцией британского посла в Париже, где остановилась миссис Тэтчер, заверил зрителей, что ничего особенного скорее всего уже не произойдет, и приготовился передать микрофон диктору. Но миссис Тэтчер, как и повторялось не раз и не два, — «политик твердых убеждений», и одним из ее твердых убеждений было то, что она — лучший человек для того, чтобы руководить Консервативной партией. В 18.36, в тот момент, когда парижский корреспондент уже собрался было переключить зрителей обратно на Лондон, за его правым плечом нечто стремительно пришло в движение. Миссис Тэтчер, проразмышлявшая над своей затруднительной ситуацией полные девяносто секунд, с грохотом скатилась по ступенькам резиденции и набросилась на ожидающих журналистов как волк на овчарню. Она вчистую выиграла первый тур; и посему она согласна на то, чтобы ее имя продвинулось во второй тур. В очередной раз премьер-министр вытащила страну из пучины неопределенности. Она также на корню пресекла саму возможность того, что мистер Херд или мистер Мэйджор будут задействованы как компромиссные кандидаты-тэтчериты во втором туре. Одним из наиболее умилительных зрелищ вечера был момент, когда чуть позже мистер Херд трусил из посольской резиденции, дабы засвидетельствовать свою неистребимую верность своему лидеру. На то, чтоб добраться, у него ушло сорок минут, и то было одной из самых коротких зарегистрированных демонстраций покорности — занявшее полные двадцати три секунды.

Может статься, эта ни в какие ворота не лезущая тэтчеровская самоуверенность, ее твердое убеждение, что она сама и есть Консервативная партия в целом, и ее публично пренебрежительное отношение к советам — могла бы ведь хоть бы из любезности сделать вид, что ей интересно чье-то мнение — усилили противодействие членов кабинета министров и «людей в сером» (эти две категории, естественно, отчасти совпадают). На следующий день, 21 ноября, она вернулась в Лондон, заменила руководителя своего избирательного штаба, заявила: «Я по-прежнему в борьбе, я борюсь, чтобы победить», — и начала вызывать по одному членов своего кабинета для того, что выглядело явно post-hoc [48] Здесь: запоздалой. консультацией. Большинство министров заверили ее, что и дальше поддержат ее во втором туре голосования. Многие добавили, однако, что предполагают, что она проиграет; некоторые выразили опасение, что, возможно, ей придется подвергнуться унижению. В 7.30 на следующее утро, на этот раз на свежую голову, миссис Тэтчер проинформировала свое ближайшее окружение о том, что она решила уйти в отставку. Министров вызвали к девяти, на час раньше, чем обычно, и через некоторое время страна услышала, что самое долгое с 1827 года премьерство закончится в течение недели. Дугласу Херду опять пришлось продемонстрировать надлежащую физическую форму, чтобы номинации кандидата на второй тур (сопровожденные именами лиц, предложивших кандидатуру и поддерживающих ее) поспели к середине дня. Канцлер Джон Мэйджор также припустил рысцой — а миссис Тэтчер тем временем покатила сообщить новость Королеве. Широко обсуждаемое замечание премьер-министра о том, что она уходит, трижды выиграв всеобщие выборы, ни разу не лишившись доверия Палаты общин и уложив своего главного соперника на обе лопатки, подхватили таблоиды и переформулировали его шершавым языком плаката: «Хорошенькое дельце!» Кеннет Бэйкер, председатель партии тори и человек не без литературной одаренности, в стилистическом смысле прыгнул повыше, сказав: «Ей подобных нам уже не встретить!» [49] отсылка к реплике Гамлета о своем отце «Он человек был, человек во всем, Ему подобных мне уже не встретить» (пер. М. Лозинского). — хотя сходство между уходящим лидером и отцом Гамлета было не вполне очевидным. (Оба отравлены честолюбивыми соперниками?) Депутат Уинстон Черчилль в тот же день, выступая в Палате общин, назвал ее «самым выдающимся премьер-министром мирного времени за все время существования этой страны», заботливо зарезервировав не обремененный никакими ограничениями титул для собственного деда.

Во втором туре выборов борьба шла подчеркнуто корректно — будто нарочно, чтобы продемонстрировать вызов тэтчеровской методе. Любопытное это было явление — примирительная битва. Из сведений о социальном происхождении кандидатов извлекли не бог весть сколько жареных фактов, хотя — такова уж нынешняя Консервативная партия, если что и было, то все больше на тему «чай, мы сами не графья». (Мистер Мэйджор, как выяснилось, ушел из школы в шестнадцать лет и работал на стройке. В этом смысле он обставил мистера Херда, который был отягощен фундаментальным образованием и наличием отца — депутата парламента. Херду, которого вечно попрекали его привилегиями, пришлось пуститься на какие-то неловкие воспоминания о том, что он и сам-де тоже от сохи и в детстве выращивал картошку. Никакие скандальные обстоятельства не муссировались, а впрочем, пресса порезвилась, эксгумировав давно не переиздававшиеся триллеры мистера Херда и процитировав все описания грудей, которые можно было сыскать. (Лагерь Херда тотчас же приписал эти пассажи соавтору своего лидера.) Но в основном звуки, раздававшиеся в течение кампании, складывались в подозрительную гармонию, не сулящую ничего хорошего. Каждый кандидат страстно жаждал объединить Партию; каждый требовал поддержки от левых, правых и центра; каждый восхищался достижениями другого; каждый горел желанием заняться Европой — или по крайней мерс горел в большей степени по сравнению с миссис Тэтчер, чьи негативные имидж и мнения витали над противостоянием. Каждый рвался в бой пересмотреть избирательный налог, хотя здесь между кандидатами была незначительная разница, однажды не без остроумия высмеянная Нилом Кинноком: «Когда доходит до избирательного налога, выбирать можно между Хезлтайном, который знает, что проблема есть, но не знает, что с ней делать; Мэйджором, который знает, что проблема есть, но не хочет что-либо с ней делать; и Хердом — который только что узнал, что проблема существует».