Джулиан Барнс - Письма из Лондона

Заметят зрители, что казачок-то засланный, или нет, это другой вопрос. Соль телевидения — не в том, что происходит, а в том, что показывают. Консультант по имиджу, общавшийся с членами парламента перед тем, как подняли занавес, подсчитал, что влияние депутатов на телезрителей зависит от следующих факторов: 55 процентов — внешний вид, 38 процентов — голос и жестикуляция, и всего лишь 7 процентов — то, что они на самом деле сказали. Хотя палата изрядно повеселилась, когда им доложили об этих уморительных подсчетах, члены парламента тем не менее приняли эти кулуарные советы, касающиеся костюмов (рекомендуется умеренно-серый), сорочек (ничего полосатого) и галстуков (ничего особенно кричащего, ничего слишком темного). Каковой бы ни была в долгосрочной перспективе польза от «Депутат-ТВ» для электората, несомненно, что первыми выгодоприобретателями стали владельцы химчисток и торговцы галстуками в районе Вестминстера. Плешивым членам парламента даже предложили бесплатные papier poudre [9] матирующие салфетки (фр.). , чтобы их блистательные макушки не слишком отсвечивали; до ермолок, однако ж, дело пока еще не дошло.

К настоящему времени «Депутат-ТВ» снискал умеренный, неоспоримый успех, даже если «Вопросы депутатов к премьер-министру, похоже, не в состоянии составить конкуренцию по рейтингу «Шоу Опры Уинфри», напротив которой он стоит в сетке передач. Также и опасения по поводу дурного поведения не подтвердились (впрочем, все это надо еще проверить кабинетным кризисом или предвыборным периодом). Консерваторы иногда принимаются орать в сторону лейбористских скамеек «Тут Лондон, а не Бухарест!», а верноподданная оппозиция Ее Величества разражается воплями «Лакейское правительство! Холуи!». Но все это не более чем рутинные дипломатические любезности. Наибольший интерес в первые месяцы вызывали переднескамеечные обмены репликами между миссис Тэтчер и мистером Кинноком. Телетрансляции сулили лейбористской партии больше, чем тори: во-первых, телевидение продемонстрировало бы оппозицию собственно в деле (вместо всего лишь прений в студии); оба партийных лидера, каждый в своем собственном боксе, в окружении своей группы поддержки, будут показаны с полезным до известной степени равноправием; наконец, миссис Тэтчер могла оказаться уязвимой в тот момент, когда она была не в состояни заранее контролировать правила боя.

Однако ж, может статься, премьер-министр извлекла из этой затеи побольше пользы, чем оппозиция. Чем дольше продолжалось ее правление, тем пикантнее становились слухи. Она абсолютно сошла с нарезки, станут уверять вас все подряд: у нее паранойя; мания величия; тут на самом деле вся штука в гормонозамещающей терапии — из-за которой ей кажется, будто она будет править бесконечно. Когда в прошлом году стало известно, что премьер-министр время от времени посещает в Западном Лондоне врача, специализирующегося на нетрадиционной медицине, и, погрузившись в ванну с теплой водой, получает крошечные электрические разряды, это далеко не черчиллевское поведение поразило даже некоторых ее приверженцев как достаточно своеобразное. Но, возможно, от всех эти разговорчиков она только выиграла: ей всего-то нужно было выглядеть хоть сколько - нибудь вменяемой в «Вопросах депутатов к премьер-министру», чтоб показаться обнадеживающе адекватной.

На самом деле все сошлись на том, что она предусмотрительно поменяла свое поведение перед телекамерой. «Мы-то думали, сейчас нам покажут подлинную миссис Тэтчер — визгливую самодуршу, — сокрушается Джайлз Рэдис. — Но она не попалась на эту удочку. Она полностью сменила свой стиль. То она рычала, аки львица, а сейчас воркует, словно горлица». Дэвид Димблби, чуть ли не единственный политический интервьюер на британском телевидении, который не подползает к премьер-министру на четвереньках, предусмотрительно расслабив зажим ошейника, чтобы каблуку - «шпильке» легче было войти между шейных позвонков, вспоминает: «В прежние времена она стояла руки в боки и орала на оппозицию благим матом, как базарная баба». Теперь она «полностью сменила тон». Но даже и в этой модифицированной версии, смягченной ради телевидения, ее поведение остается отталкивающим, столь же неистовым, сколь и эксцентричным. Она стоит в своем боксе готовая ко всему — волосы забраны назад, строгие черты лица, все более и более упитанные формы круглятся под английским костюмом синего или изумрудно-зеленого, отсылающего к символике тори, цвета; оттуда, рассекающая в мелкие брызги штормовые волны верноподданной оппозиции Ее Величества, она напоминает резную фигуру на носу старинной ладьи, одинаково символичную и декоративную. Сейчас она щеголяет в больших очках, которые часто держит за дужку, зачитывая ответ, перед тем как сдернуть их — чтобы впериться в скамейки лейбористов взглядом василиска. Она никогда не была великой полемисткой или великой актрисой, но внешность ее всегда производила сильное впечатление. Как в пьесе Жарри «Король Убю» один исполнитель иногда представляет Всю Русскую Армию, так и миссис Тэтчер, кажется, осознает, что она работает за Всю Консервативную Партию. И среди прочих одним из условий этой роли является обязательство время от времени заглядывать за парапет и прислушиваться к отдаленному кошачьему концерту тех несчастных, которые по какой - то экстравагантной причине объединились в партии, не являющиеся консервативными.

В «Вопросах Депутатов к премьер-министру» на следующий день после того, как первое судно с вьетнамцами, приплывшее в Гонконг, посреди ночи отослали обратно в Ханой, мистер Киннок предпринял двухвопросную атаку, умышленно прибегнув к сравнению с насильственной репатриацией Британией казаков, которых в 1945 году обрекли на смерть в сталинских лагерях. Разве это не тот случай, спросил мистер Киннок, когда премьер-министр в данной ситуации был единственным человеком, который не мог сказать, что она «просто подчинилась приказам» в вопросе о репатриации вьетнамцев — по той самой причине, что она сама была «той, кто отдает приказания»? Хамоватое заявленьице; но Вся Консервативная Партия не соблаговолила и бровью повести даже и на эту клеветническую лабуду насчет военных преступлений. «Высказывания досточтимого джентльмена, — царственно ответствовала она, — ничтожны и чепуха». «Ничтожны и чепуха»: небезупречная деликатность и неабсолютное следование правилам грамматики едва ли навредят ей в глазах электората. Если Палата общин, с ее беспрестанным фоновым шумом, с ее школьнической строптивостью, с ее преобладанием мужчин и невысоким уровнем остроумия, часто больше всего напоминает столовку в приготовительном отделении частной школы-интерната, то миссис Тэтчер здесь отведена роль Надзирательницы. Это она присматривает за обедами и разносит рыбий жир; и когда Киннок-младший обвиняет ее в самых чудовищных на свете преступлениях, она просто слегка хмурит брови, словно ему опять, видите ли, не понравился ее заварной крем к пудингу. Потому как она перевидала на своем веку множество поколений мальчиков — бывали здесь паиньки и тихони, бывали огольцы и сущие троглодиты, но она-то знает, что все они, придет время, будут вспоминать ее легендарную строгость с нежностью. Также ей знакомо сочинение мистера Хилэра Бэллока, да и остальные, она знает, помнят это двустишие: