Илья Эренбург - Война. 1941—1945

На следующий день летний дождь сменился осенним. Было очень холодно. Я шел по городу к западной окраине. У лазарета Скрев еще разрывались мины: последние группы немцев пытались защищаться в лесочке. Горели дома. На тротуарах лежали тела убитых жителей. Мне запомнился мертвый старик: он сжимал в руке палку. Потом мы увидели трупы немцев, брошенные машины с барахлом, с шампанским и пипифаксом, с пистолетами и наусниками, с Железными крестами и с банками крема «для смягчения кожи». Мы прошли в центр города, и необычайная его красота потрясла меня: холмы, древний замок, костелы в стиле барокко, холмы и старые тенистые деревья, старые женщины, молящиеся у Остробрамских ворот, и юноши-партизаны с гранатами, узенькие средневековые улицы, напоминающие Краков, Вену, Париж, улица Писателей и дом, где жил Мицкевич, изогнутые жеманные святые костелов Казимира и Анны и мемориальная доска на православном соборе, напоминающая, что здесь, в городе Вильно, император Петр Великий в 1705 году присутствовал на молебствии по случаю победы над Карлом XII, постоялые дворы, где стояли гренадеры Наполеона, красота женщин и певучий язык — крайний Запад нашей державы. Бойцы шли в атаку. Я увидел на груди бронзовые медали с зелеными ленточками: это были сталинградцы. Они проделали путь от Волги до Днепра, и теперь они прошли к Вилии, и каждый из них знал, что он идет через Неман к Шпрее. Это не эпизод, это даже не глава, это торжественное начало эпилога.

Я скажу еще об одной встрече, чтобы стала яснее грандиозность происходящих событий. Желая оправдать себя, Гитлер говорил немцам, что Нормандия его интересует куда больше, нежели Белоруссия или Литва. Но вот на лес близ Вильнюса посыпались парашютисты. Зрелище напоминало карикатуру на лето 1941 года. Я не знаю, надеялся ли Гитлер с помощью этих фрицев отстоять город. Интересно другое: парашютисты, солдаты 2-й авиадесантной дивизии, прилетели в Вильно на «Ю-52» 8 июля из Нормандии. Я разговаривал с пленным парашютистом Альбертом Мартинсом из 6-го полка названной дивизии. За несколько дней до своего злосчастного приземления он находился в Аббевилле и охранял стартовые площадки пресловутых самолетов-снарядов. Если Гитлер вынужден отправлять солдат из Нормандия в Литву, значит, наше наступление его весьма и весьма занимает…

Что же приключилось на центральном участке нашего фронта? Ошибочно думать, будто победа далась нам легко, будто против нас оказались морально подточенные немцы. Мы встретились не только с мощными оборонительными сооружениями, но и с отборными войсками противника. На юге немцы были обескуражены рядом поражений. Немец на Донце с ужасом вспоминал Дон, на Днепре он помнил Донец и, дойдя до Буга, обремененный мрачными воспоминаниями, он становился легким на подъем. Иначе выглядели немцы, защищавшие Витебск или Оршу: им не раз удавалось отбивать наши атаки, и миф о немецкой непобедимости, давно похороненный на Украине, еще жил в Белоруссии. За два дня до наступления 21 июня фельдфебель Иоганн Штольц писал в дневнике: «Русские явно готовятся к чему-то. Пусть сунутся — это будет красивое истребление всех советских сил…»

Даже в начале наступления немцы еще сохраняли чванливую уверенность. 24 июня обер-лейтенант Гребер писал своей жене в Бад Флинсберг: «Ситуация такова, что мы считаем русское наступление диверсией, — чтобы отвлечь внимание от главного удара на юге. Однако небольшой отряд — рота или батальон — могут оказаться в неприятном положении… Я считаю, что через месяц здесь будет все спокойно… Жаль мне расстаться с пятнадцатилетней Соней, которая после войны могла бы поступить к нам нянькой, если мы поселимся на востоке. И если ты захочешь ее взять. Она чистоплотная, работящая и выносливая крестьянская девушка. Во всяком случае, у меня большие планы о поселении здесь после войны. Деревянный домик в мечтах уже готов, даже клозет. Что ты на это скажешь? С весны до осени здесь хорошо, как в горах Лаузитца, а к зиме можно привыкнуть…» Да, как это ни звучит фантастически, обер-лейтенант Гребер 24 июня 1944 года еще мечтал о колонизации России!

Каждый, кто видел рубежи немцев, знает, что не искусство фортификаций подвело Гитлера: у немцев было достаточно времени для сооружения оборонительных линий, и немцы не спали. На двадцать — тридцать километров в глубину шла немецкая оборона. Защищали эти рубежи такие крепкие части, как, например, 78-я штурмовая дивизия, слывшая среди немцев неодолимой.

Немцы ждали удара, но не знали, когда и где в точности он будет нанесен. Они думали, что наступление начнется в Южной Белоруссии. Однако наступление началось в Северной Белоруссии. А когда немцы стали перебрасывать войска с Припяти на Березину, двинулся Первый Белорусский фронт.

Артиллерийской подготовке предшествовала сильная разведка боем. Противник выдвинул на передний край все свои силы. Зверь побежал на охотника, и охотник не прозевал — сила артиллерийского огня была необычной, по 200–300 стволов на километр.

Если бы германское командование поспешило отвести свои войска после первых поражений на запад, может быть, ему удалось бы спасти часть живой силы. Но немцев еще раз погубила их спесь, их недооценка нашей мощи. Они цеплялись за землю, и земля их проглотила. Генерал-лейтенант Окснер, командир 31-й ПД, возмущенно говорил мне, что его дивизия не дрогнула под натиском: «Дрогнули соседи». Приятель генерала Окснера генерал Дрешер, командир 267-й ПД, говорил своим офицерам: «Нас подвели другие дивизии». Ганс кивает на Карла, а Карл на Фрица. Тем временем наши части быстро продвигались на запад. Когда были преодолены все линии немецкой стороны, в чистый прорыв были пущены конница и крупные танковые соединения. Танкисты маршала Ротмистрова, генерала Бурдейного и генерала Обухова выбрались на простор и понеслись к западу.

Можно бить врага, гнать врага, но, битый и отступающий, он способен собраться с силами и дать отпор. В Белоруссии произошло нечто другое: враг был уничтожен. Немцы, защищавшие Витебск, Оршу, Могилев, не ушли на запад: они остались в земле, либо сидят в сотнях лагерей близ фронта, либо отнюдь не торжественно продефилировали по улицам Москвы. Генерал армии Черняховский, один из самых молодых и блистательных генералов Красной Армии, человек, который воюет с вдохновением, сказал мне: «На этот раз мы не ограничились освобождением территории и уничтожением вражеской техники, мы уничтожили всю живую силу противника». Я напомню, что генерал Черняховский бил немцев и у Воронежа, и на Днепре; у него имеется шкала для сравнений. Напрасно сводки Гитлера говорят об отходе, об очищении городов, — немецких дивизий, сражавшихся на Центральном фронте, больше нет. Немцы, пытавшиеся было оказать сопротивление в Вильнюсе, не были никогда в Белоруссии — тех, белорусских, Гитлер сможет увидеть только во сне.