Виктор Авилов - Монологи на заданную тему: Об актерском мастерстве, и не только…

Когда много спектаклей, каждый день, каждый день, нет возможности передохнуть, хотя бы голос восстановить – на это нужно хотя бы денька три, а их нет, – затраты и чисто физических сил, и энергетики идут в три раза больше. Приходится форсировать, и спектакль дается чисто физически в три, в пять раз тяжелее. А другой раз дней пять ничего не делаешь, чувствуешь себя прекрасно, голос звучит, выходишь на сцену – а спектакля нет.

А иногда самому кажется: ой, как сегодня плохо сыграл! А потом приходит человек, который видел спектакль из зала (причем тот, кто смотрел в первый раз, не в счет, ему сравнить не с чем), и говорит: «Слушай, сегодня так классно было!» Но у тебя-то полное ощущение, что это место получилось провальным! «Но ведь обычно была какая-то реакция, а сегодня – тишина!» – «Да ты не понимаешь! У них была другая, внутренняя реакция. Это гораздо ценнее!» Тут ты теряешь всякие ориентиры, почву под ногами и перестаешь вообще понимать, что происходит.

Но опять же, тут нет закономерностей. Бывает, что и сил никаких нет, и голос хриплый, и спектакль не получается – ну полная засада! Или наоборот: приходишь отдохнувший, чувствуешь себя прекрасно, и на хорошем заряде, запале спектакль проходит здорово именно потому, что ты хорошо себя чувствовал. Если попытаться в процентном отношении просчитать, когда спектакль или репетиция получаются лучше, при отрицательных показателях твоего физического состояния и готовности или наоборот, то, пожалуй, выйдет примерно пятьдесят на пятьдесят. Твое физическое состояние перед началом спектакля не показатель того, как он пройдет. Тут мне кажется, что все-таки очень большое влияние имеет зал, его настроение. Ведь мы вместе начинаем существовать, вместе проходим через все коллизии пьесы. Хоть мы и находимся по разные стороны рампы, но по ходу спектакля движемся одновременно.

Если представить себе энергетическую силу пьесы в виде, например, десятибалльной шкалы, то настоящее, то, чем можно взять целую аудиторию, начинается от семи-восьми баллов, то есть ближе к десятке. Публика в зале собирается самая разношерстная, хотя, разумеется, объединенная некой общей идеей, – они все пришли посмотреть того же «Гамлета». Они хотят тебя слушать, они заранее настроены, готовы воспринимать. Если же говорить о каком-то другом публичном выступлении, например, лекции, докладе или защите диссертации, то тут аудиторию взять куда как сложнее. В этом случае все зависит от тебя, от того, как ты сам говоришь. Может, ты сам говоришь всего на два балла! Это тебе и приговор. Значит, ты и музыку при подготовке найдешь, если, конечно, повезет, максимум пятибалльную. Даже при невероятно удачном стечении обстоятельств, если ты сумеешь подобрать для себя десятибалльную музыку, ты все равно останешься двухбалльным, хотя такая музыка может вытянуть и на четыре балла. А если и аудитория собралась готовая, которая хочет воспринимать, то еще сам зал добавит тебе балл.

Когда же ты сам, со своим произведением, которое ты вымучил, выносил, тянешь всего на пять баллов, и музыку ты подобрал на пять баллов из десяти, но зал не настроен, он не будет тебе помогать, он и тебя самого, и тот текст, который ты пытаешься донести, опустит до трех баллов. Ведь зритель, пришедший в театр, заранее хочет увидеть именно этот спектакль. А если ты выступаешь с каким-то докладом или просто читаешь свое произведение – там, как правило, в зале сидят пятьдесят процентов скептиков или даже противников и недоброжелателей, задача которых – снизить этот самый твой балл. Тут может сработать такой момент: человек, энергетический потенциал которого можно оценить… ну, скажем, не очень высоко, зная, что предстоит бой, сам на эмоциях вдруг выпрыгнет баллов на семь. И аудитория сможет его опустить уже не до третьего балла, а только до пятого или шестого. Все это составляющие конечного успеха.

А вообще энергетика слова, драматургического произведения обладает очень интересными свойствами. Просто так она свой заряд не отдаст, она нуждается в достойном проводнике. Мало того, ее нужно покорить. Играя в десятибалльной пьесе, ты не поднимешься просто так, с ходу, только за счет драматургии. Это очень нелегкий, трудоемкий процесс, работа над собой. Это и называется внутренней эволюцией. И набиваемые по дороге шишки идут только на пользу. Ведь та энергетика, о которой мы говорим, это не твоя физическая энергия. Она производная от мудрости, интеллекта, опыта, познания мира, его законов. Надеюсь, что ты понимаешь, о чем я говорю.

Существует еще одна проблема, даже не проблема, а скорее нюанс… К примеру, ты готов делиться своей энергетикой, даже, может быть, отдаешь ее, буквально фонтанируешь энергетическими вибрациями, но насколько другие люди хотят это принять? Тут очень многое зависит от степени готовности, желания каждого конкретного зрителя и слушателя, причем в данный момент. Это к вопросу о зрительном зале. Ведь даже у очень популярных эстрадных певцов, юмористов, чтецов, актеров нет-нет да и прорываются высказывания типа: «Выхожу на сцену и чувствую, что зал не принимает. Ну никак! Стена!» Тогда начинается борьба с залом. И когда удается переломить, преодолеть это неприятие, сломать барьер – это счастливые минуты. Я сейчас говорю о зале как о некоем едином существе. Чаще всего я его воспринимаю именно так. Причем на каждом спектакле это существо разное, с разным характером. Каждый раз! А этот характер формируется из совокупности людей, пришедших сегодня. Естественно, как я уже говорил, сама вещь, которая должна исполняться, располагает к определенному настрою.

Первая сцена, первая фраза – это очень важно! Их труднее всего говорить. Но от них так много зависит! Мне в этом отношении очень нравится начало «Мольера», первые минуты, когда я выхожу на сцену. Там все так режиссером удобно выстроено для вхождения в структуру спектакля, в его атмосферу! Сначала появляются на сцене актеры труппы «Пале-Рояль». Начинается какая-то жизнь, они разговаривают между собой, смеются… Зал затихает, зрители начинают следить за происходящим. Я же появляюсь только минуты через полторы. Причем не начинается сразу активный текст, действие. Вышел – пауза. Все на сцене замолкают. Я перехожу на следующую точку. Опять молчание. Я смотрю на зал. Я его аккуратно изучаю, прощупываю. Еще переход – точка. И тут уже я обращаюсь к актерам, подключаюсь к их разговору. Все это еще только увертюра, прелюдия к действию. Вдруг из-за кулис раздается крик: «Король приехал!» С этого все, собственно, начинается. И я в третий раз, теперь уже совсем откровенно, смотрю в зал, чуть ли не в глаза каждому зрителю. Это хорошая «диагностика» зала. И зрители сами легко подключаются к этому. Посмотришь в зал строго – сразу напряжение возникает, все соберутся, притихнут, все шушуканья прекратятся. Подержишь эту ниточку несколько секунд и ослабишь, улыбнешься. И все, как по команде «Вольно!», расслабятся. И как правило (хотя и не всегда!), чувствуешь, что зал – твой.