Отар Кушанашвили - Я. Книга-месть

Мы прозевали момент, когда главной музыкой в стране стала музычка для невротичных сентиментальных бандитов. И эти адепты и апологеты шансона будут утверждать без тени смущения, что их короли Трофим и Стас Михайлов поют не ради гонорара, а ради ответов на проклятые вопросы.

Одно время мы дружили с Анитой Цой; я ненатужливо пел дифирамбы ей, она изящно привечала меня.

Ее экзерсисы мне не совсем близки, но барышня она обаятельная и трудолюбивая.

Хотя – еще бы! – послать способна. Если кто-то волынит, этот кто-то сразу чувствует запах серы.

…Когда я окончательно утратил форму, она подошла ко мне на каком-то рауте и учинила взбучку. Смысл был такой: раньше ты делал честь человеческой расе, а теперь ты развалина.

И сказала, что буде мне понадобится помощь, она к моим услугам. Круглосуточно. Когда мне стало совсем худо, я позвонил.

Она не перезвонила.

Старший и Младший

Я был мозглявым, но уже вполне себе самовлюбленным парубком, когда, работая в «Партийной зоне», познакомился с менестрелем Вячеславом Малежиком.

Кто-то находил и находит его патетичным нытиком и патентованным пиздострадальцем, а я находил и нахожу его крепчайшим и тончашим лириком.

За строчку: «Одна Зима Мне подарила Тебя, Другая Зима Отняла», да и за тьму иных, я бы включил его в Зал Славы Русской Эстрады.

Как Вы относитесь к критике в свой адрес?

Выслушиваю. Но я очень, очень, очень самодостаточный.

По многим его песням очевидно, что он способен живописать эмоции по ту сторону рациональной мысли; единственный его изъян – он готов, причем звучно, полемизировать по любому поводу.

Он незаслуженно высоко ценил меня (не знаю, как сейчас), и я не забывал его даже тогда, когда шоу-биз мимикрировал в непонятное нечто, и приглашал в прямоэфирные свои оргии.

Как в тот раз, на «ДИСК-Канал» («ТВ-6»), после какового он сочинил для меня этот мадригал.

Поулыбайтесь и вы.

О. Кушанашвили

Умение сочинить и спеть простую мелодичную песню есть оселок эстрадного исполнителя. Тут должно совпасть все: нрав исполнителя и ветер времени, глаза исполнителя и ключевые слова, использованные им, профиль и анфас исполнителя, его улыбка и наши представления о красивых анфасе, профиле, улыбке.

В этом смысле, в смысле совпадения и срастания всех вышеперечисленных составляющих, группа «ЛАСКОВЫЙ МАЙ» была шедевром угадывания себя в эстраде, эстрады в себе и способности обратить это угадывание в обаятельный и могучий вирус.

Уважаемая публика! Вот тебе референция в адрес Юрия Шатунова: он – само обаяние. Че вы покраснели? Я серьезно.

Люди, поносившие культовый «ЛАСКОВЫЙ МАЙ», терявшие от негодования самый дар речи от одного упоминания группы, были не правы и смотрелись идиотски, поскольку столько же понимали в природе массовой культуры, сколько свинья понимает в апельсинах, поскольку нет смысла судить о БРИТНИ СПИРЗ, всуе поминая ШУБЕРТА.

На самом деле всем, кто был причастен к «ЛМ», мы должны бухнуться в ножки с криком: СПАСИБО, ОТЦЫ РОДНЫЕ! В исходе 80-х – на заре ультракипучих 90-х «ЛМ» предъявил ультиматум НЕЛАСКОВОМУ ОБЩЕСТВУ.

Ультиматум – слово громкое, можно заменить его другим – вызов. Это был сентиментальный вызов. Эти песни только казались песнями, на поверку они оказались иным – нашим рентгеном, сказом о наших хромосомных наборах, о нашей общей группе крови сагой, повестью о наших стежках-дорожках, по которым мы, временами постанывая, топаем к счастью, к избушке на курьих ножках.

Как Вы считаете, возможна ли дружба (настоящая) в шоубизнесе?

В моем исполнении – да.

Но я-то один.

«ЛМ» живописал тотальный конфликт одиночки с миром. На эту тему не так легко выступать: классическая потому что, потому что красок может не хватить, потому что надо очень точно выписать облик и потерянного, но закаляющегося через тяготы, чистого помыслами одиночки, надо очень точно расквитаться со злым по определению миром, не дающим ни единого шанса на безоблачное счастие.

«ЛМ» и то и другое удалось.

Трудно даже вообразить более подходящего для выполнения этой миссии человека, чем ЮРА ШАТУНОВ, глянцевый облик которого предполагал не ожесточенную пикировку с окружающим миром, но доходчивое и вместе ненавязчивое напоминание ему, миру, о том, что он, мир, зачерствел; что есть куда более существенные вещи, нежели набирающая обороты оголтелая перестройка: розовые вечера, вечера метельные, чаевничанье с закадычными друзьями, осенний парк с пустыми аллеями, напоминающими про первые робкие поцелуи, кривые дожди, школьные записки, ссоры с зазнобой, бездомные псы, которых следует хотя бы погладить по загривку – такие малости напомнил миру ШАТУНОВ со товарищи, из которых и соткан мир, но почему-то обо всем запамятовал.

Мир, отшатнувшийся было в пылу капитального ремонта от простых людей и простых эмоций, радостно опомнился и радостно заключил «ЛМ» в свои объятия.

Миллионные тиражи, по четыре концерта в день (не смейтесь, это правда!), стадионы, клубы, ажитация неслыханная – и все это безумие направлялось четким и циничным менеджментом АНДРЕЯ РАЗИНА.

Доходило до смешного, мне рассказывали очевидцы: в школах спорили, кто лучше, кто круче – «ЛМ» или БИТЛЫ.

Несуразный, конечно, спор, но факт остается фактом: «ЛМ» скрашивал одинокие жизни, жизни влюбленные, преимущественно молодые, преимущественно – нежных барышень, грезящих о жизни, где есть только любовь и не нет места ничему более.