Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Поэтому, какими бы элементарными, напрашивающимися, несложными и недорогими ни были методы решения стоящих перед страной проблем (основные будут описаны в главе 18 [91]), правящая Россией бюрократия органически не способна не то что применить, но даже воспринять эти методы.

Именно поэтому она будет последовательно разрушать Россию и ударными темпами доведет ее до системного кризиса.

Именно поэтому возродить Россию сможет только то поколение политиков, которое придет ей на смену.

При этом граждане нашей страны настолько истосковались по здравому смыслу и хотя бы минимальной ответственности, что новому руководству для завоевания массовой поддержки и возбуждения самого широкого оптимизма будет достаточно обеспечить хотя бы маленький, самый локальный, самый робкий поворот к лучшему.

Российское общество автоматически предоставит колоссальный «кредит доверия» всякой власти, которая добьется хотя бы незначительного, но реального улучшения (ибо рекламой обмануть людей уже очень сложно) ситуации.

А это значит, что терапевтическое лечение терзающих страну социально-экономических недугов обеспечит такой энтузиазм и доверие к власти, что угроза распада страны (представляющаяся простым отражением массового недоверия населения и региональных элит федеральному центру) просто перестанет существовать.

Исключительно важно, что лечение это может быть только терапевтическим. Не только потому, что лимит мер хирургических исчерпан и они могут привести к смерти истощенного разнообразными «шоками без терапии» общества, которое, кстати, и не верит уже в саму возможность полезного шока, но и потому, что российские проблемы по самой своей природе требуют для своего решения именно постепенных, последовательных терапевтических, а никак не хирургических мер. Исключения из этого правила, конечно же, есть, но они крайне ограничены по своим масштабам и связаны в основном с организацией борьбы с разного рода преступными сообществами, укоренившимися в том числе и в современной правящей бюрократии.

Таким образом, России нужен сегодня (и будет нужен завтра) не хирург, но терапевт (а с учетом состояния российского общества – скорее даже педиатр). И для излечения нашего общества, для перехода к его скорейшей модернизации в сегодняшней и завтрашней ситуации не нужно исключительных знаний и умений (хотя и отказываться от них заранее – грех). Достаточно простого здравого смысла и правильной мотивации – стремления руководителей страны в первую очередь к общественному благу, а не к личной корысти.

И здесь напрашивается естественный вопрос: а каким же образом обретут и, самое главное, сохранят после прихода к власти эту мотивацию будущие лидеры нашей страны?

Что помешает им после первых же незначительных успехов и получения связанного с ними «кредита доверия» начать «почивать на лаврах» и успешнейшим образом переродиться в новую реинкарнацию компрадорской буржуазии, разрушающей страну?

Что заставит их служить общественным интересам не в ходе завоевания и упрочения власти, но по завершении этого процесса? Ведь тогда непосредственной угрозы их положению уже не будет существовать, а общество будет вполне подвластно им и контролируемо ими – хотя бы в силу того доверия и уважения, которые будет испытывать к ним за выход из системного кризиса.

К сожалению, всерьез рассчитывать на демократию как стандартный для развитых стран Запада инструмент принуждения государства к ответственности просто не приходится. Российское общество, даже после своего выхода из системного кризиса, еще длительное время будет оставаться не только разложенным, но и незрелым для восприятия стандартных демократических форм и процедур. Перенесенные в недостаточно развитое для них общество, они, как это обычно бывает (и как мы можем наблюдать на примере современной России), выродятся в простые декорации, скрывающие прямо противоположное их сути и предназначению содержание государственного управления.

Это отнюдь не значит, что для мимикрии под развитые страны и для улучшения отношений с Западом в модернизирующейся России не будут воздвигнуты новые декорации, своего рода «потемкинские деревни» формальной демократии. Однако это будет не более чем вынужденный акт маскировки, не влияющий на реальное содержание государственного управления и тем более не способный сохранить ответственность лидеров страны перед своим обществом.

Эту ответственность, как представляется, будет обеспечивать совершенно иной, значительно более примитивный и неприятный механизм – страх.

Люди, пришедшие к власти сквозь кошмары системного кризиса, навсегда запомнят свой путь и навсегда же будут контужены им. Ярким примером служит Брежнев и члены его Политбюро, которые, по всей видимости, так и не узнав (как, впрочем, и весь советский народ), что же на самом деле произошло в 1941 году, на всю оставшуюся жизнь были потрясены ужасами большой войны, и еще через 40 лет после 1941 года подчиняли всю свою политику и все свои помыслы недопущению повторения этих ужасов.

Ведь «лишь бы не было войны» был лозунгом не только народа и не только обмана народа и удержания его в покорности; это был лозунг, отражающий самые глубинные чаяния и высшего руководства страны, оказывающегося, таким образом, единым со своим народом.

Автор данной книги хорошо помнит, как профессиональные коррупционеры и истинные реформаторы заглянули в пучину вызванного их последовательными действиями кризиса, разразившегося в стране после дефолта 1998 года (когда с конца августа и как минимум до середины сентября в стране, например, резко сократилась интенсивность грузоперевозок по железной дороге). Они ужаснулись, испугались и стали исполнять свои непосредственные служебные обязанности исключительно старательно и аккуратно, понимая, что, если они будут работать плохо или только на себя, как они привыкли, в стране может произойти экономический коллапс, спастись в котором будет исключительно трудно или вообще нельзя.

Кризис 1998 года был относительно небольшим. Он был вызван лишь неправильной финансовой политикой государства, и простая ее отмена в сочетании с некоторыми разумными преобразованиями стабилизировали положение. С другой стороны, и либеральные фундаменталисты были уже тогда крайне развращены всей своей предшествовавшей деятельностью. Поэтому испуга им, как сейчас несложно вспомнить, хватило ненадолго – большинству на считаные месяцы.

Предстоящий нашему обществу системный кризис будет значительно более всеобъемлющим, опасным и пугающим, близким скорее к 1941, чем к 1998 году, да и впечатление от него будет сохраняться в душах людей, значительно менее развращенных и более цельных, чем профессиональные реформаторы.