Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Сопоставляя образы нашего настоящего и предчувствуемого (и тем самым коллективно творимого нами) будущего, Понырев справедливо отмечает (да простит меня читатель за обширную цитату, но сказано слишком внятно и слишком хорошо):

«В образе Штирлица важен акцент на „нашего человека“ в кругу врагов. Для образа Воланда этот акцент уже не важен. Лишь бы кто, хоть „чорт с рогами“ (буквально), только бы навел порядок. Подобное настроение, настроение обывателя, измученного войной, голодом и хаосом, сквозит в каждой строчке „нэпмановских“ рассказов Булгакова.

Когда же, когда придет тот, кто установит окончательный порядок?Накажет урок – пролетарских поэтов (либералов в нашей реальности), вернет Мастера из сумасшедшего дома, в конце концов, обеспечит «покой»... [70]

В чем же различия образа Воланда и образа Штирлица, коему трудолюбиво старался соответствовать наш президент последние пять лет? Штирлиц – человек системы, порядка. Предполагается, что есть спецслужбы, представителем которых является штандартенфюрер. Наш человек проникает в «хаос» враждебного рейха и разрушает его, приближая нашу Победу.

Миф о Воланде – иной. Булгаковский сатана не системен. Напротив, он взломщик всех систем. [71]Он беспощадный судия, Палач Божией милостью. При этом для установления справедливости он использует методы, абсолютно незаконные. Образ русского сатаны прямо-таки дышит предчувствием 37-го года... Каждый получил все, что заслуживал. Вплоть до литератора Латунского.

Народ перестал верить в Штирлица, в достижение справедливости по правилам. Произошла деволюция к более примитивным схемам управления. «Не надобно никаких законов, пусть будет правитель, да царствует по справедливости». Над страной вновь замаячил образ Сталина, который расстреливал бы, не задумываясь, даже членов Политбюро. [72]

Что нашел бы Воланд, придя в Кремль, это современное Варьете? Степу Лиходеева с раскалывающейся от похмелья головой. Куда его? «В Ялту». Его заместитель по политической части товарищ Варенуха? Ну что ж, превратить в вампира, пусть еще послужит. Финдиректора – запугать до смерти и на Соловки, пусть составит компанию Канту. Младшие чины – заставить петь «Славное море, священный Байкал». И в санаторий всех, в санаторий.

Вот такой вот неожиданный образ правителя, Темный лик, рисует нам товарищ Булгаков. Его появление завершает эпоху Путина. Общество требует правителя нового типа... «Совершение зла во имя справедливости»...

Конечно, готового «Воланда» среди российских политиков пока нет... Пока что «Воланд» – лишь образ жесткого, не связанного законами... правителя. Для общественного мнения он безумно притягателен именно в этом качестве... У базового образа путинского правления появилась альтернатива».

Еще раз хочу обратить внимание на главный, ключевой момент, обеспечивающий переход симпатий и внутренних устремлений общества от образа Штирлица к образу Воланда: «народ перестал верить... в достижение справедливости по правилам». Лишенный связи с центром, современный Штирлиц вошел в роль, сделал карьеру, возглавил рейх, превратил в смысл существования личное потребление – свое и своих соратников – и натворил в итоге таких дел, что, несмотря на вызванный случайно выпавшими благоприятными внешними обстоятельствами общий рост благополучия, заставил вспоминать своих предшественников едва ли не с умилением.

В истории нашей страны Воланд уже был, и Булгаков, обмолвившийся как-то, что каждое великое произведение «написано только для одного человека», писал свой роман если и не о нем, то, скорее всего, для него.

Между тем Сталин при всех своих преимуществах перед всеми последующими руководителями страны (а не только перед последними) при действительно гениальном стратегическом менеджменте («он принял страну с сохой, а оставил ее с ядерным оружием» – о ком еще в истории не то что страны, а всего человечества могло быть сказано так?) представляется совершенно неприемлемым руководителем.

Лучше всего сказал о нем на излете 80-х годов, когда Советский Союз еще казался незыблемым и в целом вполне эффективным, один из его пожилых поклонников (сам, к слову, прошедший и голод, и лагеря, и войну): «Сталин был не прав, но не в том, в чем его сейчас обвиняют, а в том, что созданная им система породила Горбачева».

В чем причина вырождения созданной Сталиным системы?

Когда говорят о ее ориентации на одного человека и невозможности функционирования и существования без этого человека, его уникальной воли, энергии и способностей, – на самом деле говорят о ее преимуществе, о безусловном достоинстве: встроенном механизме самоуничтожения. Ведь сталинская система была направлена на решение одной-единственной задачи – модернизации общества. По ее решении она объективно должна была демонтироваться, переродиться в другую систему, решающую новые задачи, естественным образом встающие перед развивающейся страной.

Но эволюции не произошло, а произошла деградация.

После половинчатой и имевшей выраженный компенсаторный характер демократизации при раннем Хрущеве система вернулась по сути дела к тому же самому сталинизму, который без Сталина – этого центра воли и управления – выродился в бесцельную имитацию, показуху, лишенную души и смысла. Она весьма быстро заблокировала всякое развитие и, лишив тем самым себя морального права на существование, в итоге покончила жизнь чудовищным политическим самоубийством, сопоставимым разве что с самоубийством сгнившего примерно тем же самым образом царского режима.

Замена эволюции деградацией, как слишком хорошо известно, вызвана коллективным вырождением – как элиты, так и народа. Причина этого вырождения также слишком хорошо известна каждому из нас – ибо каждым же из нас, соответственно, и слишком хорошо ощутима: страх, вбитый в Россию на генетическом уровне и до сих пор, через два поколения после смерти Сталина, связывающий почти каждого из нас по рукам и ногам.

Этот страх вызван именно тем, что делает Сталина неприемлемым для нашей страны руководителем: не просто избыточная и чрезмерная, а запредельная, инфернальная жестокость, полное не то что пренебрежение и презрение, но последовательное и глубоко искреннее, совершенно органичное игнорирование ценности человеческой жизни как таковой.

Иногда человек рождается без руки или ноги; сталинский режим родился без гуманизма, без тени уважения и любви к отдельному человеку – и именно «эта малость», не помещающаяся в поле зрения геополитики и современного стратегического планирования, и сделала его в конечном итоге недееспособным.

Жестокость Сталина на поколения вперед подорвала способность к инициативе (не говоря уже о вкусе к ней и о желании ее проявлять) не только среди элиты, которая достаточно легко обновляется, если вообще не сменяется полностью под давлением исторической необходимости, но и среди народа. И вот это уже историческое преступление, потому что заменить народ, сохранив при этом Россию, невозможно.