Иван Тимошкин - Как уничтожили «Торпедо». История предательства

Приведу еще одну цитату из высказываний господина Носова: «Мы не препятствовали переходу нашей команды под юрисдикцию «Лужников», хотя, честно говоря, у меня все же был, наверное, шанс сохранить ее на заводе. Было великолепное предложение от зарубежного клуба, который хотел немедленно приобрести форварда Авакова». Со всей ответственностью заявляю: такого варианта не было. Если бы он в действительности существовал, я как главный тренер был бы в курсе событий. И, конечно же, в сложившихся обстоятельствах сам был бы готов его рассмотреть. Но ведь нельзя продать игрока, предварительно не приобретя его. О сомнительности утверждения Владимира Борисовича свидетельствует хотя бы то, что он не называет конкретно ни зарубежный клуб, ни предлагавшуюся за Авакова сумму, которой, по словам экс-президента, «вполне могло хватить, чтобы до конца сезона исправно платить игрокам зарплату». Согласитесь, по прошествии двух лет это уже не является тайной «за семью печатями».

А вот действительно реальный шанс спасти «Торпедо» у господина Носова в свое время имелся. Надо было просто забыть о свои барских замашках и работать, засучив рукава: искать спонсоров и торговых партнеров (ведь они появлялись, причем неоднократно). Но президент так ничего и не сделал – и все благоприятные перспективы ушли в небытие, как тот злополучный вагон со спущенным в канализацию «хольстеновским» пивом. Видимо, замыкая решение всех вопросов на себя, Владимир Борисович не захотел ни с кем делиться властью, а следовательно, и неограниченными полномочиями для расширения сфер клубной деятельности – в том числе и коммерческой…

Из датированного 8 июля 1996 года обращения на имя президента ПФЛ Николая Толстых следовало, что ЗИЛ готов передать «Торпедо» «Лужникам» или любому другому владельцу с правом полного наследования интеллектуальной собственности (названия, логотипа, эмблемы и всех прошлых регалий), без каких бы то ни было дальнейших претензий на этот счет, поскольку в противном случае придется снять команду с участия в чемпионате России и расформировать ее. Под этим документом стояла в том числе и подпись президента ФК «Торпедо» Владимира Носова. Вскоре окончательно решилась судьба автозаводского футбольного клуба, учредителями правопреемника которого стали АО «Лужники» (95 % акций) и АМО «ЗИЛ» (5 %). Владимир Алешин не раз публично заявлял, что, по мере того как завод будет вставать на ноги, «Лужники» готовы по частям возвращать ему пакет акций. Не скажу, что тогда все во взаимоотношениях соучредителей было гладко. Но, убежден, возможность диалога и достижения компромисса существовала до тех пор, пока ЗИЛ не принял решение о создании новой команды. По существу, альтернативной.

Во всей этой истории я все же выделил бы главный момент. В 1996 году «Торпедо» было не только спасено, но и сохранило за собой место в высшей лиге. Прежними остались эмблема команды и ее название – «Торпедо» (Москва). Этой команде я отдал всю свою жизнь. Команде, болельщицкие симпатии к которой, к счастью, не зависят от того, работает человек на ЗИЛе или нет. А вот для меня лично вход на завод, за многие годы ставший родным и близким, после всей той грязи, которую вылили на меня его руководители, похоже, заказан. Одно я знаю наверняка: неблагодарное это дело – задним числом искать виновников того, что все случилось так, а не иначе. И размышлять о том, что могло бы произойти, если бы все сложилось по-другому. История не терпит сослагательного наклонения. В том числе и в футболе. Об этом не стоит забывать.

Валентин ИВАНОВ,

заслуженный мастер спорта СССР,

заслуженный тренер СССР».

Не хочется комментировать эти слова великого торпедовского игрока, сказанные во многом в запале и обиде. Оставим их. Время уже давно рассудило всех тех, кто так или иначе был причастен к распаду команды, потерей ею себя, своего имени и истории. Читатель уже знает об изменении Владимиром Алешиным исторической эмблемы клуба, которую он, по словам Иванова, якобы оставил прежней. И о том, каким правопреемником автозаводского клуба стало АО «Лужники». И о том, что вскоре и сам Иванов был снят с поста главного тренера, а его лучший друг Жендарев отказывал ему, почетному президенту клуба, в пропуске на стадион для автомобиля. А вот путь на завод Иванову вопреки его предположению оказался открытым – как и во все предыдущие годы. И тут, пожалуй, самое время рассказать о личности Валентина Козьмича, которого, несмотря на разногласия с ним, все причастные к команде люди уважительно называли папой.

Ни о ком из торпедовцев так много не писали и не говорили, как об Иванове. И никого так много не хвалили и не ругали, как Иванова.

В детстве он был моим любимым игроком (раннего Стрельцова я не застал, а позднего еще только предстояло увидеть). Разумеется, были еще Воронин с Шустиковым, Метревели с Леневым, да и все остальные, но на поле я тогда видел только его одного. Помню, на одном из матчей автозаводцев в Лужниках я, мальчишка лет десяти, оказался рядом с одним старым-престарым, как мне тогда казалось, болельщиком (хотя тому, наверное, не было и пятидесяти). Я с восторгом следил за происходящим на поле. Но вдруг мой сосед, не обращаясь ни к кому конкретно, громко, на весь ряд, воскликнул: «Балерина-то наша опять в стык не идет – в сторонке стоит и ждет, чем борьба закончится. А Валерка-то (Воронин. – Авт.) – молодцом! Себя не жалеет, грудью на амбразуру ложится!» Я сообразил, что речь шла об Иванове, которого в народе прозвали Балериной, – и очень возмутился: как смеет этот противный старикашка обижать моего кумира?! Как вообще у него язык повернулся сказать такое?!

И только много лет спустя, уже с головой окунувшись в футбольную журналистику, понял смысл того восклицания. Таких игроков, как Иванов – умных, техничных, хитрых, я бы даже сказал, коварных, – было в нашем футболе раз, два, и обчелся. Не сосчитать, сколько мячей он забил, подкараулив соперника и, словно охотник, подстерегавший дичь, выскочив из засады. Бой в открытом пространстве не был его стихией. Там, не щадя себя, сражались его партнеры. Он же выжидал, всматривался в эту борьбу, переминаясь с ноги на ногу и сгорая от нетерпения – как солдат из последнего резерва ставки главнокомандующего, жаждущий возможности отличиться. И только потом, когда бесхозный мячик вдруг выкатывался на ничейную территорию, Иванов подбирал его, выходил на ударную позицию и отправлял в сетку. Это была одна грань его дарования. Другая – изумительный по своей траектории пас, который, казалось бы, по определению никак не должен был пройти. Ну, ни при каких обстоятельствах! Однако мяч всякий раз просачивался, пробивался, проскальзывал, и партнер оказывался в той единственной из возможных позиций, которая была наиболее благоприятна либо для взятия ворот, либо для продолжения натиска. Путь этого нападающего к воротам никогда не был прямым. Он, как лис, запутывал свои следы, постоянно меняя направления развития атаки и всякий раз ставя защитников в тупик. Он будто кодировал свои движения, а ключ от шифра оставлял в раздевалке – оттого даже партнеры не всегда разгадывали его очередной маневр. Порой создавалось впечатление, что и сам он не ведал, какое из продолжений выберет. Зачастую решение принималось в самый последний момент, словно подсказка исходила откуда-то свыше.