Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Г. М. Корниенко.Как и мой соавтор, я вижу в деятельности Э. А. Шеварднадзе на посту министра иностранных дел не только негативные стороны. Без него, скажу прямо, было бы труднее разрушить железобетонные блоки, которых немало накопилось в нашей внешней политике, при всем том, что она много сделала и в предыдущий период для предотвращения войны, для обеспечения мирных условий нашему внутреннему строительству.

В заслугу ему можно поставить и то, что при определении и осуществлении нашего внешнеполитического курса все большее значение приобретал (в принципе он всегда присутствовал) критерий общечеловеческих ценностей. Но именно в этом вопросе — здесь я тоже согласен с маршалом Ахромеевым — Шеварднадзе допустил серьезный перехлест.

Я не знаю практически никого, кто был бы несогласен с тезисом о приоритете общечеловеческих ценностей, как он был сформулирован М. С. Горбачевым, когда он назвал ядром нового мышления «признание приоритета общечеловеческих ценностей и еще точнее — выживания человечества (курсив мой. — Г. К.)» [25] Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление. — М., 1987. С. 149. .

Другими словами, речь шла о ценностях и интересах, которые в современных условиях являются действительно высшими и общими для всех людей, для всего человечества, объединяющими его, в отличие от тех интересов — национальных, классовых и иных, которые разъединяют его.

При таком понимании приоритетность общечеловеческих интересов не отрицает, а, скорее, предполагает наличие и других интересов, и соответственно речь должна идти о сочетании, о диалектическом объединении общечеловеческих и всех иных интересов, а не об игнорировании таковых.

К сожалению, однако, в истолковании Шеварднадзе приоритетность общечеловеческих интересов очень скоро превратилась в нечто всепоглощающее и самодовлеющее, что вело к недооценке им, а в ряде случаев и к игнорированию других интересов, в том. числе, жизненно важных для Советского государства.

И второе — по своим вредным последствиям не менее серьезное — заблуждение Шеварднадзе заключалось в том, что в своей практической деятельности он исходил из того, будто весь мир или во всяком случае та его часть, которая обозначается политическим понятием «Запад», давно уже придерживается категорий нового мышления и приоритетности общечеловеческих интересов. Получалось, что Советскому Союзу вроде бы надо только «догонять» в этом отношении западные страны, а последним ничего менять в своей политике и не требуется. Здесь тоже проявилось присущее Шеварднадзе свойство: принимать желаемое за действительное.

О явной недооценке им профессионализма в дипломатии я уже говорил в предыдущих главах, повторяться не стану. Коснусь лишь еще одного аспекта, внимание к которому привлек в данной главе мой соавтор, — насчет несоответствия истине утверждений почитателей Шеварднадзе о том, что отличительной чертой его дипломатической деятельности была неизменная честность и правдивость. К приведенному маршалом Ахромеевым примеру обратного свойства добавлю следующий.

В своем выступлении в Верховном Совете СССР 23 октября 1989 г. Э. А. Шеварднадзе, коснувшись вопроса о Красноярской РЛС, заявил: «Четыре года мы разбирались с этой станцией. Нас обвинили в том, что она является нарушением Договора по противоракетной обороне. Не сразу руководству страны стала известна вся истина».

Не говоря уже о том, что он выставил себя и все руководство страны в неприглядном свете, утверждая, что ему потребовалось четыре года, чтобы разобраться в столь несложном вопросе, Шеварднадзе просто сказал неправду.

Я сам докладывал ему истинную историю с Красноярской РЛС еще в сентябре 1985 года перед поездкой в США, назвав при этом помощнику министра номер официального документа за 1979 год по этому вопросу, для получения которого из ЦК было достаточно 30–40 минут. А те члены руководства, которые работали в здании ЦК, могли держать в своих руках этот документ через 5–10 минут после запроса.

Истина же заключалась в том, что решение о строительстве РЛС системы предупреждения о ракетном нападении в районе Красноярска, а не в районе Норильска (что соответствовало бы Договору по ПРО) было принято руководством страны по соображениям экономии средств на ее строительство и эксплуатацию. При этом было проигнорировано мнение руководства Генштаба (зафиксированное в упомянутом документе) о том, что строительство этой РЛС в районе Красноярска даст США формальные основания обвинять СССР в нарушении Договора по ПРО. Другими словами, никто не вводил в заблуждение ни старое, ни новое руководство страны. Так что байка насчет четырехлетнего разбирательства в истинной истории Красноярской РЛС остается на совести Шеварднадзе.

Ни в коей мере не оправдывая первоначально принятое решение о строительстве этой станции, попутно замечу, что нарушение Договора по ПРО имело бы место только в том случае, если бы ее строительство было завершено и она была бы задействована. Этого, как известно, не произошло, чего нельзя сказать об аналогичной американской РЛС в Туле (Гренландия), функционирование которой является грубым нарушением Договора по ПРО. Это же будет относиться и к новой американской РЛС в Великобритании, когда она станет действовать.

В этой связи следует отметить, что Шеварднадзе в том же выступлении допустил еще одну неточность, когда, говоря о Красноярской РЛС, заявил: «Стоит эта станция размером с египетскую пирамиду, демонстрируя собой, прямо скажем, нарушение Договора по ПРО». Нарушения–то договора ведь еще не состоялось, как это было подтверждено и членами конгресса США, посетившими законсервированную стройку этой станции. И администрация США не утверждала, что уже произошло материальное нарушение договора, речь шла о потенциально возможном нарушении его в случае завершения строительства РЛС и ее функционирования. Все это — не схоластические нюансы, а политика.

Я, как и маршал Ахромеев, допускаю, что в ряде случаев не соответствующие действительности высказывания Шеварднадзе делались им непреднамеренно. Иногда, скажем, из–за неумения ответить задающему вопрос так, чтобы и неправды не сказать, и не нанести ущерба делу. А иногда из–за его любви к красивым фразам вроде сравнения Красноярской РЛС с египетской пирамидой.

Однако если говорить в более широком плане, то те, кто считает Шеварднадзе правдивым и искренним человеком, вряд ли смогут ответить на простой вопрос: когда же он был искренен — когда пуще многих других восхвалял Брежнева, когда пел дифирамбы Горбачеву или когда в самый трудный для советского лидера момент ушел из его команды, бросив тень и на него самого? Или же, наконец, когда плюнул в лицо товарищам по партии, уйдя из ее рядов?