Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Но все доводы профессионалов были проигнорированы Э. А. Шеварднадзе: в первой половине 1986 года вопросы взаимоотношений ФРГ и ГДР были распределены между разными подразделениями; Западный Берлин вначале был передан вместе с ГДР в управление, ведающее соцстранами, что, естественно, вызвало недовольство западных держав, и тогда, летом того же 1986 года, Западный Берлин был «присоединен» к ФРГ в качестве своего рода подарка Г. — Д. Геншеру, приезжавшему с визитом в Москву.

С точки зрения последующих, гораздо более далеко идущих перемен в Германии эти эпизоды кажутся малозначительными. Но беда в том, что подобный непрофессионализм, импровизационный подход Э. А. Шеварднадзе к германским делам, как и многим другим, давал себя знать и потом, когда германский вопрос приобрел действительно критически важный для нашего государства оборот.

Может возникнуть вопрос, почему я, как и мой соавтор, не выступал раньше с публичной критикой тех серьезных просчетов в нашей германской политике конца 1989 — начала 1990 года, о которых говорилось выше. Ответить на этот вопрос не очень просто. Многое здесь объясняется, во–первых, тем, что в большинстве случаев мы, как и другие, оказывались перед уже свершившимися фактами, поскольку с течением времени выработка внешнеполитических решений снова становилась все более кулуарной. Во–вторых, пониманием бесполезности критики; как и раньше, руководство мало прислушивалось к чьему–то мнению, если оно заметно отличалось от его собственного.

* * *

Во многом критическое отношение нас обоих к характеру, темпам, а главное — условиям объединения двух германских государств не мешает нам видеть, что именно это событие, как никакое другое, способствовало радикальным переменам к лучшему между Западом и Востоком. Такова диалектика международной жизни.

Не произойди в 1990 году объединения Германии, не было бы, думается, ни Парижской хартии для новой Европы, ни Совместной декларации двадцати двух государств с их важными политическими констатациями, знаменующими качественное улучшение обстановки на Европейском континенте. Без этого вряд ли бы появился в 1990 году и Договор об обычных вооруженных силах в Европе, ставший материальным выражением и закреплением благоприятных перемен.

При наличии и в этом договоре определенных недостатков (главным из них является то, что он сконструирован исходя из существования в Европе двух военно–политических союзов, хотя к моменту его подписания один из них — ОВД — уже фактически не функционировал) полная реализация содержащихся в нем положений приведет к тому, что внезапное нападение или вообще крупномасштабные военные операции в Европе будут практически исключены, если, разумеется, военно–политическая обстановка серьезно не изменится.

Это будет действительно большое дело, ради которого пришлось смириться с тем что в чисто военном плане договор получился несколько более выгодным для НАТО, которая продолжает существовать и сохраняет свои военные функции. В этом плане особенно негативное значение при неблагоприятном повороте дел в будущем может иметь то, что вне рамок договора остались военно–морские силы государств–участников в районе Европы, по которым НАТО имеет большие преимущества перед Советским Союзом. Более того, к сожалению, в договоре закреплено, по крайней мере до середины 1992 года, что и дальнейшие переговоры с целью заключения соглашения о дополнительных мерах в области обычных вооруженных сил будут вестись на основе прежнего мандата, то есть без охвата ими военно–морских сил.

После встречи М. С. Горбачева и Дж. Буша в конце 1989 года на Мальте и в соответствии с данным руководителями СССР и США поручением найти развязки по главным вопросам к концу мая 1990 года переговоры по сокращению стратегических ядерных и обычных вооружений пошли более энергично.

Больше всего нерешенных вопросов на переговорах по СНВ оставалось по стратегической авиации: тяжелым бомбардировщикам (ТБ), оснащаемым крылатыми ракетами воздушного базирования большой дальности в ядерном снаряжении (КРВБ), а также по крылатым ракетам морского базирования (на надводных кораблях и подводных лодках) такого же типа (КРМБ).

Совместное решение глав государств СССР и США об их засчете в том или ином виде при подписании будущего договора по СНВ было принято в Вашингтоне еще в декабре 1987 года. Прошло два года. И если на других направлениях в подготовке договора было достигнуто многое, в решении этих двух вопросов продвижения вперед не наблюдалось. Это не случайно. Проектом договора по сокращению СНВ Советскому Союзу и США после соответствующих сокращений предусматривалось, что из разрешенных 6000 боезарядов на стратегических носителях не более 4900 предназначалось для баллистических ракет наземного и подводного базирования. Таким образом, 1100 боеголовок оставалось для размещения на тяжелых бомбардировщиках (разрешается и большее число, но за счет сокращения боеголовок баллистических ракет). Между тем, на некоторых типах тяжелых бомбардировщиков США (например, Б–52) к тому времени уже было размещено по 20 КРВБ, то есть США могли бы иметь, если учитывать все КРВБ, размещенные на ТБ, не более 55 ТБ (1100:20). Фактически же у них имелось около 200 ТБ Б–52 с КРВБ (200х20 = 4000) да начинали поступать на вооружение и новые ТБ Б–1 и Б–2, то есть для США вопрос о КРВБ был очень важным. Наша позиция на переговорах о порядке засчета КРВБ была вполне логичной: на каждом ТБ должно засчитываться столько КРВБ, сколько их фактически размещено. Но США такой порядок никак не устраивал. Теперь, когда позиции Советского Союза ослабли (было заметно, что США и на Мальте это уже учитывали), американцы решили этим воспользоваться и добиться решения проблем КРВБ и КРМБ на выгодных им условиях.

С таким намерением и прибыл Дж. Бейкер в Москву 6 февраля, 1990 г. К сожалению, нам действительно приходилось учитывать сложное положение, в которое попала наша страна. Дипломатия обязана исходить из реальностей.

Разумеется, на переговорах Бейкера с Шеварднадзе поднималась вся сумма вопросов, которые предстояло рассматривать президентам в июне, но главным тогда, в феврале 1990 года, было достижение договоренностей по содержанию договора о сокращении СНВ, а в нем два главных спорных вопроса — о КРВБ и КРМБ.

7 февраля Дж. Бейкер изложил советским представителям существо американских предложений по КРВБ. Оно было следующим:

1. За каждым из американских тяжелых бомбардировщиков Б–52, Б–1 или будущими ТБ, оснащенными для КРВБ, засчитывается по 10 боезарядов.

2. За каждым из советских тяжелых бомбардировщиков Ту–95, Ту–160 засчитывается по 8 боезарядов, а за будущими ТБ, оснащенными для КРВБ, — по 10.