Игорь Свинаренко - Беседы с Vеликими

– Это утомляет. Есть статистика – из Швейцарии, самой спокойной страны мира, тыщи людей уехали в свое время в Иностранный легион.

– Ну да, чтоб пожить полнокровной жизнью, повпрыскивать адреналину. Ведь на Западе с тобой не может случиться ничего плохого – но и ничего хорошего тоже. Ты как шестеренка в больших отлаженных часах: комфортно тикаешь на своей оси, и тебя никто не тронет. Только слушайся себе Главную Пружину и не конфликтуй с соседними колесиками. А у нас тут с тобой может случиться все, в любую секунду.

– А там у тебя нормальная страховка. Отрежут тебе, к примеру, ноги – и ничего страшного. Тебя буду возить на электростуле, а по страховке медсестры будут тебе за те же деньги делать минет.

– Да! Я в Бундесе набрал 20 кило, потому что там быт доведен до совершенства. К этому быстро привыкаешь, и тебя уже начинает раздражать, что кто-то припарковался у твоего дома и тебе надо 100 метров пешком от стоянки пройти…

– Ты похож на Бунина, который уехал во Францию и стал там писать проникновенные тексты о русской деревне.

– Нет. Я же не уехал. Считай, что я просто купил себе импортную страховку и поселил там свою семью.

– Да, сейчас невозможно уехать…

– Я здесь и большую часть жизни провожу на русском языке. Даже там я общаюсь с российской тусовкой, которая вполне приличная подобралась – словно из Москвы и не уезжал. Кстати, немцы, которые поработали в Москве, когда приезжают обратно в Германию – не могут там жить и готовы под любым соусом обратно в Москву.

– А где ты там живешь?

– Это маленький курортный городишко под Франкфуртом. Целебные источники, самое старое в Европе казино и даже русская церквушка. Раз в два года проводится русский бал, куда рвутся попасть не только наши недобитые creme de la creme, но и немецкие снобы-роялисты. Вообще сейчас я живу сразу в четырех странах: кроме России и Германии, это еще Мексика и Южная Корея.

– Ты живешь практически в режиме Абрамовича, который летает на Чукотку на работу из Лондона.

– Я и писать-то стал для того, чтоб развеять скуку длинных перелетов. Когда далеко лететь и тебе постоянно подносят бухло и жрачку… Я и пил. До того как в бизнес-классе появились розетки для компьютеров. А как появились – стал писать. Но поскольку голова в самолете не работает, серьезное писать не получается – вот и выходит то, что есть.

– Серьезная у тебя биография. Богатый жизненный опыт.

– Ты еще всего не знаешь, чем я в жизни промышлял! Я ж не только иголки колол и кости правил. Еще я был тренером по боксу в ДСО «Буревестник», массажистом, подрабатывал тапером в ресторане, особенно на югах, и даже паял микросхемы. Говорят, есть два пути познания. Первый – это путь специалиста, ты узнаешь все больше и больше о все меньшем и меньшем, и в результате ты знаешь все, но ни о чем. О каком-нибудь принципе ласточкиного хвоста в векторной форме. Зато никто не знает этого лучше тебя. А есть – путь философа, когда ты знаешь все меньше и меньше о все большем и большем, и в результате ты не знаешь ничего, но зато обо всем. Вот я, наверное, такой. Я очень прилично играю на многих инструментах, но ни на одном так, чтобы выступать на сцене. Я никогда не был таким врачом, чтоб открыть клинику имени себя. Я никогда не рисовал так, чтоб выставляться. Я просто всегда делал то, что мне в кайф. К счастью, за это мне всегда платили очень хорошо. Вот и сейчас… При том, что я никуда не хожу, чтоб там сидеть от звонка до звонка, а просто консультирую.

– Какая красота! Это – счастье.

– Действительно, счастье…

– А что означает твой псевдоним – Щикотиллло?

– Мудацкий псевдоним. Я не думал, что это станет брендом, и просто взял первое, что пришло в голову. Моя фамилия с двумя «л» пишется, и я решил усилить свою татарскость и в псевдониме написал «ллл». Сейчас жалею. А надо было взять что-то более правдоподобное, вроде Засуня Пухленький…

– Или «сколько-тометрово…уительногопровода».

– Да. Кто-кто, а маньяки мне не близки. Я очень добропорядочный, примерный.

– Я у тебя видел текст про зеленые комсомольские значки для татар: это такой стеб?

– Нет, реальный случай. В 1990 году на московском заводе «Русский сувенир» делали одновременно комсомольские значки и крестики для церкви. В цеху стояли два больших корыта: в одном крестики, а в другом – значки для покраски. Вот я и попросил наделать мне комсомольских значков всех цветов радуги. Я их все раздарил, а зеленый подарил Борису Афраимовичу Львовичу – он же народный артист Татарской АССР.

– «Падонки» – это настоящая литература или нет?

– Ну, наверно, это зависит от того, что написано. Как сложно провести грань между нормой и патологией, так же сложно провести ее между графоманией и настоящим творчеством. Вот есть люди, которые выражают душу. Что касается меня – ни в одном из моих произведений нет ни капли моей души. Это просто поиск рифм красивых, это как бы рассказывание анекдота в своем переложении. Я либо рассказываю случаи из жизни – перевранные и приукрашенные, либо тупо составляю рифмы. Я люблю, чтоб были красивые неглагольные рифмы, красивый запоминающийся текст, и желательно такой, чтобы его можно было положить на музыку. Просто ставлю эксперимент – смогу рассмешить людей или нет? А есть люди, которые серьезно пишут и ждут комментов как хлеба. Они каждый день, дорываясь до инета, первым делом лезут в литпром. Это очень азартная штука! Во-первых, ты думаешь: куда тебя засунут, в какой раздел? Потом читаешь, что сказали и сколько комментов. Для многих это крайне важно – и это самое смешное! Знаешь, каково главное определение психического расстройства? Это когда нарушена связь между мозгом и окружающей средой. Тогда ты начинаешь неадекватно оценивать себя и также неадекватно себя вести. Это и есть психическое заболевание. Когда ты видишь старушку в мини-юбке, знай – она ебанутая. Или кто-нибудь без слуха, голоса и внешности ломится на «Фабрику звезд». То же касается и писак, которые думают, что пишут шедевры.

– А вот поэзия, это баловство или как?

– Начнем с того, что в поэзии я не разбираюсь. Я читал только Маршака в детстве, а потом Орлушу. Вот между Орлушей и Бернсом в переводе Маршака никого нет. Я считаю, что Маршак – величайший поэт всех времен и народов. Когда я выучил английский и почитал первоисточники, то понял, что они все у Маршака сосут. Ну и еще мой друг и сосед Миша Козаков часто читает мне Самойлова и Бродского – вот это вышак!

– Хорошо, что хоть Орлушу ты в оригинале читаешь. Он великий поэт?

– Он вообще не поэт, но выебывается он красиво. Он выебывается, чтоб залезть на бабу, или заработать денег, или просто повеселить друзей. В этом он здоровый человек. Он больной в другом: на него никогда нельзя надеяться, ты его щас тут ждешь, как договорились, а он в это время сплавляется по Волге у Ярославля. А потом удивляется, что девушка, с которой он близок, напрягается по поводу неуверенности в будущем. Но это не важно. Я очень благодарен Литпрому – за то, что познакомился с Орлушей. Это было на литпромовской тусе. Мы с ним сразу стали пить. О стихах его я думал, что если бы я был талантливый, то написал бы точно так же. Это же мои мысли! Так, как он про блядей в самолете, я никогда не напишу. Мы с Орлушей тогда стали вспоминать детство – и выяснили, что выросли чуть ли не в соседних подъездах… Что у нас были одинаковые методы, как проводить весь класс с черного крыльца в кино, обманывая билетершу. Он мне рассказывал истории про меня, а я ему – про него. Часто, когда мы встречаемся, нам и говорить не о чем, потому что мы одинаково мыслим. И когда он дает интервью, я заранее знаю все, что он скажет, потому что я сказал бы то же самое.