Игорь Свинаренко - Беседы с Vеликими

– Да? Не знал. А мне вот ежемесячно 25 тысяч рублей платят, за Звезду Героя, уже как три года. Это при Путине ввели. А перед этим я видел репортаж один, показали Героя России, после первой войны, и вот идет он на костылях, на нем растянутая майка такая китайская, которую стирай не стирай, она лучше не станет, штаны спортивные с лампасами и в тапочке, как у нас в глубинке в любой… Он небритый, такой неухоженный, ковыляет по городу, и вот я смотрю, он присел на лавочку. К сожалению, о чем говорили, я не слышал. Костыли убрал, открывает бумажник, а там Звездочка Героя. Он так показал, убрал и – пошел, вот так.

– А потом приняли закон – стали Героям платить! Видать, не все у нас негодяи в правительстве.

Я тут, кстати, рассказал майору, как однажды в Токио познакомился с дедушкой, ветераном войны, служившим переводчиком: язык выучил в лагере под Хабаровском. Так он получал три пенсии: от государства, от частной фирмы, где всю жизнь работал, и лично от императора – потому что воевал за него. Правда, прослужил он до того, как попал в плен, всего неделю, и в бою побывать не успел, но для японцев важен сам факт: человек взял в руки оружие и пошел на войну. От японского дедушки-ветерана мы плавно перешли к теме харакири.

– А ты бы мог его сделать? – задаю дурацкий вопрос зачем-то.

– Думаю, что нет. Взорваться – да, мог бы. Думал, взорвусь, если все будет плохо. Я понимал, что если меня начнут вытаскивать и еще кого-то ранят, то все мы там завязнем. Но – обошлось, меня вытащили. А то пришлось бы, и это был бы правильный шаг. Не христианский, но правильный. Потому что когда тебе отрезают уши, яйца, – это не лучший вариант. А когда сдыхают рядом с тобой пацаны, которым по 18–20 лет, то… лучше этого не видеть. Тогда, в те минуты, которые я мог посвятить своему сознанию, я подумал – мудак ты, мудак, не было времени заняться семьей! Ну и чё дальше? Ничё? Ты жил, не жил, а тебя нет, и все. И Господь мне подарил дополнительное время, чтоб я исправил эту ошибку.

– Исправил?

– Не до конца еще. Мне одного сына мало. Я всегда хотел, чтоб у меня было три ребенка. Пока жена родила одного и готова еще на одного. А на трех я не настаиваю, потому что я ей не помощник, ей самой заниматься детьми приходится.

Но он говорил не про то, о чем вы подумали.

– Я в лучшем случае в выходные дома. А то на рыбалке, на охоте, с друзьями где-нибудь. Но буду рад, если у меня родится еще кто-то.

И он опять возвращается к тому дню, когда все случилось и жизнь его изменилась неузнаваемо.

– Мог бы сдохнуть там, могли не довезти. Потому что пять часов везли до операционного стола. Несли, везли… Пешком, бэтээром, вертолетом. В принципе меня уже никто там не ждал. Однако Господь мне дал вернуться.

– Тебе уже окончательно понятно, для чего? Или остались еще вопросы?

– Я думаю, для того, чтоб показать, что можно жить и так, не вешать нос и сделать что-то полезное для страны. Воспитывать молодежь – или помогать воспитывать. На своем примере. Думаю, что так. В Москве меня приглашают в школы, провожу беседы, уроки мужества.

– Да? Они еще бывают? И кто ж их организует?

– Как ни странно, ветераны Отечественной войны. Они пытаются заниматься воспитанием подрастающего поколения. Звонят мне, говорят, так и так, давай, надо… Надо – значит, иду. Вот только в этом году 23 Февраля пропустил, ездил протезы делать. Есть в Восточном округе такая бабушка, Елена Ивановна, так она меня трясет как грушу – ездил с ней. Хотя, честно говоря, иду с тяжелой душой, потому что знаю уже контингент, с которым придется общаться. Это неприятно… В Советском Союзе это было вроде всем надо: как же, воспитание молодежи. А сейчас – никому не нужно. Приходишь в школу встречаться с учениками, а из класса только один говорит, что собирается в армию, а остальные говорят – зачем мне это надо? В Москве это так и есть.

Но это лирика. А если по существу, то в 2004 году я поступил в Академию госслужбы при президенте и успешно ее закончил. Но работать по новой специальности не могу – на госслужбу у нас просто так не попадешь, там везде свои, – хэ! Так что иду на должность начальника отдела службы безопасности строительной компании. Там и зарплата веселей, да и коллектив достойный – все бывшие военные. В общем, с голоду не сдохну.

– Ну, теперь все в порядке. А поначалу был же тяжелый период?

– У меня не было тяжелого периода. Меня со службы не выкинули, оставили в рядах. Мне платили зарплату. Даже когда я лежал в госпитале. А ты-то где служил? – спрашивает он меня.

Я рассказываю смешные истории про тот единственный месяц, который провел в военных лагерях, куда нас отправила военная кафедра журфака МГУ. Стрелял я метко, бегал быстро и теорию знал, но это никому не было интересно. Командиров больше волновало то, что я отращивал щетину, которая вошла в моду только много лет спустя, не любил в жару застегивать воротник наглухо и считал лишним чистить сапоги до блеска, да еще и курил на посту. Так что половину своего срока я провел в нарядах по кухне и с тех пор замечательно чищу картошку. Ему стало жалко мою пропавшую тыловую молодость, и он с искренним сочувствием сказал:

– Эх, не попал ты в спецподразделение в свое время! А то б всему научился – и воротничок застегивать, и сапоги чистить, и по отвесной стене подниматься. Ты просто не туда попал! А нам бы ты подошел. Из распиздяев очень хорошие бойцы получались в отличие от маменькиных сынков! Распиздяй приспособлен к жизни, он знает, как к кому подойти, где что…

– Ну, делать нечего, я упустил свой военный шанс, кажется, навсегда. А ты расскажи лучше, как ты, служивший на Дальнем Востоке, получил трехкомнатную квартиру в центре Москвы.

– Это отдельная история. Путин, когда Звезду вручал, спросил: «А где вы живете?» – «В Москве», – отвечаю обтекаемо. Он все понял. На следующий день мне звонят: «Наведи порядок, завтра к тебе приедут люди». – «К столу чё-то надо?» – «Сделайте закуску, к столу будет». Жена у меня готовит очень вкусно, так что все было на высоте. Приехали они через день после награждения. Заходят в комнату, в которой мы жили в госпитале. Там кровать, холодильник, ТВ, а больше ничего не влезает. Это госпиталь на территории дивизии оперативного назначения, в Балашихе.

– И вот сидишь ты, значит, в комнате…

– Среди приехавших был Игорь Иваныч Сечин, хороший дядька. Поговорили мы. Какие проблемы, вопросы? Жена говорит – вот, предлагали нам квартиру на седьмом этаже, а у нас лифты не так часто работают, как в Германии, муж на протезах, так мы отказались. Сечин говорит: «Мы поможем, мне ведь Владимир Владимирович поставил задачу». В течение месяца квартира была найдена. В трех кварталах от работы. На втором этаже, трехкомнатная. Так-то положена на троих двухкомнатная, но как инвалиду по закону дали дополнительно 18 квадратов.