Захар Прилепин - Именины сердца: разговоры с русской литературой

— Первично все. Я не теоретик литературы, я ее практик. Настоящее, полет получается, по-моему, когда, не жалея себя, бросаешься в самые замысловатые тяготы жизни, выдерживаешь, выживаешь, любишь мучительно, снова умираешь — и в награду тебе может (не обязательно, не должно) даться свобода и пластика языка, которая пронесет тебя и читателя над землей. Недалеко и недолго. Стиль порождается болью. Технические же средства — всего лишь превратности метода.

— То есть литература — это всерьез? Смертельно?

— Литература — это смертельно, печеночно, душевно-больно и церебропатично. Аналогия с танцами: всем кажется, что танго — это милый танец безобидной любви. А танго — это когда ломаются кости.

— Вах… Как ты все повернул. Я так не думаю, но… Какой бы свой текст, Дима, ты хотел экранизировать?

— Есть текст под названием «Другая река» — о православном святом, который единственный был канонизирован, несмотря на совершение смертного греха. Ну и «Муху в янтаре», естественно, но для этого нужен новый Феллини.

— Ты один из самых известных писателей нового поколения — пришедших в «нулевые». Конкурентами кого-то воспринимаешь? Или — каждый делает свое дело? Быков, Гуцко, Иванов, Сенчин, Шаргунов? О женщинах будем говорить? Аня Козлова и Аня Старобинец, Орлова, Рубанова?

— Забыл Диму Горчева, Илью Кочергина и Захара Прилепина.

— Горчева мало читал, виноват, а Кочергин — великолепный, согласен.

— Я их всех люблю и ценю. С доброй улыбкой наблюдаю порой разнообразные деяния московских мальчиков Димы Быкова и Сережи Шаргунова. Их энергия изумляет. До сих пор перед глазами стоит изящная норковая шубка, в которой Сергей Шаргунов вещал что-то о баррикадах. Забавно порой наблюдать за виртуозными балетными прыжками в защиту постмодернизма, производимыми талантливым реалистом Наташей Рубановой. Но все мы делаем одно дело, все несем свою ношу, и, как сказал Андрей Волос: «Литература — это большое капустное поле. И каждому достаются свои кочаны».

— Прессу читаешь? Почитаешь?

— Никакие газеты и сайты не почитаю. И не читаю почти. Журналистов жалко, как и актеров, — постоянная продажность не идет им на пользу.

— Надо ли, Дима, людям из мира политики прислушиваться к писателям и журналистам?

— Что значит — надо? Они и так слушают. В Париже, в музее Орсе, по-моему, есть картина «Колесо судьбы», что ли. Там король (политик) попирает голову крестьянина, а поэт попирает голову короля. Ничего не изменилось. Только определиться нужно, кто писатель. Не по тиражам, не по изыскам методологии и физиологическим выплескам. А по мастерству и достоинству. На литературном форуме в Липках наблюдал как-то чудесную картину. Когда приезжали какие-то политики, некоторые писатели бросались к ним пожимать руки. А вдалеке ходил себе Владимир Семенович Маканин. И вот уже политики, отмахнувшись от назойливых рук, подходили к нему с почтительностью и говорили «Здравствуйте, Владимир Семенович». «Здравствуйте», — отвечал им Маканин.

— Да, я тоже это видел; Маканин ведет себя с удивительным достоинством. Но подобны ему в своем поведении далеко не все. «Писателей надо пороть», — Василий Розанов писал, вот что я вдруг вспомнил. Надо нас пороть, а? Хотя бы иногда? Как писатель тебя спрашиваю. Или забить на нас? Или любить нас при жизни и ставить большие памятники?

— Можно пороть, но степени тех пыток, которые писатель организует сам себе, все равно не добиться. Можно забить, но никуда от нас не денетесь, мы все равно ваша кровь, слюна и сперма. Забившие сейчас придут потом.

Памятники при жизни не нужно — некоторые от солнца или мороза трескаются.

— Ты роман пишешь, я знаю. О чем он? И когда?

— Роман, вернее, большой текст, будет не знаю когда. Я как будто начал с нуля, по сравнению с рассказами совсем другое чувство. Радостно изумился, когда увидел, что вместо трудных переходов можно иногда ставить точку и писать — глава номер следующая. Старшие друзья подсказали — а еще можно ставить звездочки.

— А я цифирки ставлю… Ну и? О чем?

— О любви — к Северу и Югу, к морю и суше, к женщинам и детям, к русским, поморам и карелам. О ненависти — к Северу и Югу, женщинам, русским, поморам и карелам. О страстях шекспировских и тонких чувствах. О нежности и похоти. О смерти. О возбуждении в себе чувства жалости. О бессмысленности всего. И о надежде. Слишком много всего. Не знаю, получится ли. Но стараюсь. Иначе никак.

— У современных писателей нашего поколения есть серьезные проблемы, какие-то общие для всех?

— Мне кажется, главная проблема — боязнь жизни. Если хочется писать сильно, придется на своей шкуре испытать боль, унижение, плевки в душу, предательство друзей и твое собственное, алкоголь в той или иной степени. А еще — радость короткого полета, запахи мира и ласковость Божьей души. Но все это будет отпущено полной мерой, и за все придется ответить. Многие этого боятся.

А еще раздражает плаксивость какая-то, чувство, что весь мир тебе обязан. Хочешь быть счастливым — будь им. Хочешь быть писателем — пиши.

— А кем бы ты был, если б не писателем?

— Было в жизни несколько случаев, когда от смерти или большого зла помогала книга. То есть без литературы был бы весьма вероятным прахом. Поэтому нужно продолжать. Хорошо, если мои книги тоже кому-то помогут.

— Будущая жизнь — только литература? Что-то иное представляешь в своей судьбе?

— Наверное, да. Хотелось бы, возможно, в кино себя попробовать, но там слишком много людей, слишком большие деньги и слишком часто пляшут.

— Мечта?

— Жизнь и счастье детей.

— Любимый чужой рассказ есть у тебя? Спрашиваю тебя как отличного рассказчика.

— Сэлинджер, «Лапа-растяпа».

— Единственный раз, когда взгляды Прилепина и Новикова чуть совпали — когда произошли события в Кондопоге. Не боишься, что вся страна превратится однажды в Кондопогу?

— Не боюсь, потому что так не будет. Другой вопрос — это хороший урок властям. Нужно решать проблемы, а не по-страусиному прятать в песок свои золотые яйца.

— Чего ждешь от политического года?

— Жду прежде всего спокойствия. Чтобы телодвижения различных сил оставались в границах разума и ответственности.

АНТОН УТКИН:

«В России «иосифляне» восторжествовали над «нестяжателями"»

Антон Александрович Уткин родился 24 марта 1967 г. в Москве.

Служил в армии. Окончил в 1992 г. истфак МГУ им. М.В.Ломоносова и в 1997 г. — Высшие курсы сценаристов при Госкино.

Публикуется с 1996-го. Автор романов «Хоровод», «Самоучки», книги рассказов «Приближение к Тендре». За роман «Хоровод» ему была присуждена премия «Ясная Поляна» в номинации «За выдающееся дебютное произведение». Произведения Антона Уткина переведены и вышли отдельными изданиями в нескольких европейских странах. Работает также в кинематографе (короткометражный фильм «Степь» (2005) по собственному сценарию).