К Грот - Пушкинский Лицей

2-й квартал Литературный, в коем столько же жителей, как в предыдущем; большая часть из них известны по своим литературным произведениям. Остальные же весьма ограниченных познаний; замечательны только по искусству клеить картоны и делать калейдоскопы. Впрочем, почти все они люди хорошей нравственности.

3-й квартал Певческий. Представляет большое разнообразие в рассуждении образованности и характера. Самый населенный; в нем 3.000 жителей. Часы отдохновения жители сего квартала посвящают пению и музыке. Самые великолепные домы Малого Лицея находятся в сем квартале, и роскошные пиршества происходят здесь чаще, нежели во всех других.

4-й квартал Немецкий. Весь заселен немцами, коих считается в нем не более 4.000; впрочем, и в сем квартале Российский язык есть господствующий. Почти никогда не бывает в нем большого стечения граждан, ибо не весь квартал принадлежит Малому Лицею, а часть его заселена древними обитателями.

Из журнала "Лицейский Аргус", No 1 (25 декабря 1820 года).

Взгляд на состояние любезного отечества

Внутренние смятения и долгие распри между народом и консулами, колебавшие более году наше отечество, наконец прекратились и уступили место всеобщему спокойствию и мирной деятельности. Власть - прежде столь страшная - консулов совершенно унизилась, хотя число их удвоилось: только один из них любим и уважаем большею частью граждан1; к другим они очень равнодушны, ибо не имеют причины ни любить их, ни опасаться. Множество прав, присвоенных народом законным или незаконным образом, уступлены им с большим или меньшим

Конечно здесь разумеется гувернере Г Чириков

454

ограничением, но от многих также требований они принуждены были отказаться.

Впрочем и среди всеобщего спокойствия происходят часто небольшие неудовольствия между гражданами и нынешним начальником их, который против воли своей принужден ограничивать свободу Лицеян. Против воли своей: ибо верховное правительство ограничивает власть, - правительство, которое ныне заражено ужасным духом нетерпимости и где властвуют неограниченно набожные лицемеры', враги нашего начальника и следственно враги Лицеян, -люди низкие и коварные, которые, прикрывая виды свои личиною Божественности, грозят уничтожить свободу мыслей, и объявляя личных врагов своих врагами религии (а быть врагом религии по их мнению значит не соблюдать суеверных обрядов их), находят удобное средство погубить их и делать зло ужасное, не подвергаясь опасности потерять доброе имя в свете, где надобна только наружность добродетели. И чтобы лучше успеть в злобных своих намерениях, чтобы лучше вредить нам, они стараются вводить в нашем отечестве разные новости, совершенно несообразные с духом Лицеян, в твердой надежде, что они не будут точно исполнять их, и подадут им способ обвинить их в своевольстве и вольнодумстве. - Сии низкие люди тайно окружают нас своими верными агентами, которые, будучи прельщены их золотом или обещанием вечного блаженства, доносят почтенным членам библейского общества о всех наших и нашего начальника поступках; а святые отцы, зная все у нас происходящее, умеют все толковать в худую сторону, и под видом ревности к религии чернят нас самыми неблестящими красками, ибо твердо уверены, что худая слава заведения падет на начальника, которого они ненавидят.

В таком-то отношении находятся Лицеяне с верховным правительством. Из сего ясно можно видеть, почему начальник их часто старается ограничить свободу их: он не желает подать способа врагам своим обвинять его в излишней снисходительности, в слабости и малом почтении к религии. Впрочем он ревностно покровительствует свободе мыслей, свободной цензуре, наукам, художествам и вообще просвещению. Лицеяне умеют ценить сего человека; все уважают его дарования, и многие его праводушие; любят его и чувствуют кротость его правления; они наслаждаются им с беспечностью и только сквозь пальцы глядят на будущность; только редко думают о том, что их ожидает, ежели враги восторжествуют, ежели начальника сменят... и вместо его дадут нового, который без сомнения будет слепое орудие бедных мистиков, мистиков, которые столько ненавистны всякому Лицеянину... Эта мысль редко приходит в голову народу, - но тем сильнее действует на его воображение; с ужасом видят они приближение грозной тучи невежества и суеверия, готовой обрушиться на них вместе с новым начальником; с ужасом и негодованием смотрят они друг на друга и спрашивают друг друга: неужели возвратились средние времена?...

Конечно, разумеется министр кн. А. Н. Голицын со своими приспешниками

455

Но возвратимся к их беспечности. Они беспрестанно занимаются настоящим, ищут рассеяния, и пользуясь своим богатством веселятся на пиршествах, на горах и на гульбищах, - и часто - хотя любят свое отечество, - скучают уединением, на которое они осуждены в стенах своего города. - Зато у них цветут науки и художества, - следствие таковой тихой и трудолюбивой жизни. Все почти отрасли наук находят у них страстных любителей. Есть историки, что граждане увидят, когда выйдет несколько номеров сего журнала; есть философы, химики - в чем удостоверяются ежедневным опытом; есть политики, которые удивляют всех своими обширными планами и проницательностью; есть люди опытные в военной и гражданской службе (хотя ни те, ни другие не знают хорошенько, в чем состоит их служба), которые не менее поражают граждан своими основательными суждениями, остроумными мыслями и страстью спорить; одного только недостает, поэтов. - Напрасно Педант с накладкой ищет их меж нашими рядами: напрасно взоры его останавливаются на некоторых: унылое безмолвие всегда служило ему ясным ответом.

Заметим еще, что Лицеяне живут между собою в братском согласии; только между некоторыми из них продолжаются к несчастью старинные ссоры, иногда же происходят поединки. - Все это не мешает им стремиться к одной цели. Все они одинаково любят свое отечество и желают его пользы: увеличить его славу и быть достойным его сыном - есть искреннее желание всякого доброго Лицеянина.

Во 2-м No "Лицейского Аргуса" помещена следующая статья, обозревающая первые журналы 111-го курса (в младшем трехлетии).

Обозрение наших журналов

Первый журнал вышел у нас в конце 1817 года, но гораздо позже сделался известен публике. Ежели судить беспристрастно, то надобно признаться, что сим началом словесности нашей мы во многом обязаны своим образованным соседям. Говоря словами историка Оххота, мы тогда были еще в младенчестве и хотя просвещение некоторым образом бросало на нас благодетельные лучи свои, но сии лучи не могли вдруг рассеять тьмы заблуждений и предрассудков, который принесли мы с собою из унылых степей Софии. Еще понятия наши не были развиты, еще не было общего духа, который (по крайней мере как говорят) теперь соединяет нас в одно целое, неразрывное, - еще граждане не занимались ревностно науками, изящными искусствами и проч..., не было ни поэтов, ни библиотек, ни минералогических кабинетов; впрочем, видно было некоторое желание усовершиться, желание заслужить имя просвещенного народа - и надобно было только одного человека, который бы умными советами дал лучшее направление доброй воли их. - Сей человек нашелся в