Наталья Энтелис - Пушкинский бал

В настоящей работе использованы нотные издания, хранящиеся в фондах Российской национальной библиотеки

© Н.Энтелис, 1999 г

© Издательство "Композитор” (Санкт-Петербург), 1999 г.

Всего двадцать четыре года было Пушкину, когда он написал эти строки. Но ссылка продолжалась уже более двух лет, и беспечная столичная жизнь представлялась ему теперь чем-то далеким, едва ли не навсегда утраченным. Ностальгическое "был" вырвалось как бы само собой. Опальный поэт не без иронии вспоминал свою былую любовь к танцам. Он тогда еще не знал, что скоро настанет пора, когда, вернувшись из ссылки, он вновь окунется в светскую жизнь и, словно наверстывая упущенное, станет завсегдатаем бальных залов. Не знал он и того, что именно на балу он впервые увидит Наталью Гончарову, а потом, спустя годы, вынужден будет с плохо скрываемым раздражением сопровождать красавицу жену на давно потерявшие для него былую прелесть придворные увеселения и мечтать о "завидной доле" человека, ушедшего от суетной столичной жизни в "обитель дальную трудов и чистых нег".

Но как бы ни менялись представления Пушкина о светской жизни, совершенно очевидно, что поэт не мыслил бытие современного ему культурного человека без бала. Множество раз "отправлял" он на бал героев своих произведений, не раз упоминал о балах в письмах и записных книжках...

Не правда ли, бывали на этих балах и мы с вами, уважаемый читатель, сопереживая Татьяне и Ленскому, радуясь за окруженную всеобщим поклонением Натали, негодуя на униженное положение любимого поэта, восхищаясь убранством комнат и нарядами дам?.. Увлеченные силой и точностью поэтического образа, повинуясь прихотливой игре воображения, мы снова и снова оказывались там. в блеске бального зала пушкинской поры.

Однако рядом с полетом фантазии всегда живет стремление узнать, "как это было на самом деле". Назначение этого издания и заключается в том, чтобы дополнить наши представления о бальной жизни того времени конкретными, исторически достоверными подробностями. В посвященных балу строках Баратынского, Одоевского, Бестужева-Марлинского и, прежде всего, конечно, самого Пушкина мы находим не только поэтические образы, но и точные приметы времени. Пушкин, как известно, обучался основам классической хореографии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие исследователи полагались на пушкинские строки как на почти профессиональную запись поз и движений танца. К примеру, серьезно занимавшаяся историей танца Любовь Дмитриевна Блок попыталась по знаменитой строфе из "Евгения Онегина" реставрировать танец выдающейся балерины Авдотьи Истоминой:

Живые подробности танцевального быта встречаются также в мемуарах и переписке современников Пушкина, и мы будем часто к ним обращаться. Сложнее до сих пор обстояло дело с музыкой. Если поэтический образ может донести до нас восхитительную окрыленность человеческих движений, а воспоминания современников помогают проникнуть в атмосферу блистательных светских развлечений, то судить о музыкальной основе бала мы можем только с помощью старинных изданий подлинных бальных танцев, а они давно стали библиографической редкостью. К счастью, значительное их количество сохранилось в фондах различных библиотек, в том числе Российской национальной библиотеки. Некоторые из этих драгоценных свидетельств мы и предлагаем вашему вниманию. Мы знаем, что многие из наиболее популярных произведений этого жанра могли переиздаваться и в более поздние годы. Но, желая быть уверенными в том, что любая (или хотя бы какая-то) из этих мелодий могла исполняться в присутствии поэта, мы выбрали танцы только из альманахов, сборников танцев и музыкальных альбомов, изданных не позднее 1837 года. Образ Пушкинского бала в нашей культурной памяти неразрывно связан с вдохновенными мелодиями Вальса-фантазии Глинки, "Евгения Онегина" и "Пиковой дамы" Чайковского. Эта музыка накрепко срослась в сегодняшнем сознании с образами героев Пушкина. Однако действительность была несколько иной. Чтобы правильно оценить те простые мелодии, которые собраны здесь, надо представить себе место и роль подобной музыки в дворянском быту.

Для образованного дворянина той поры владение некоторыми художественными навыками, начатками искусств было такой же неотъемлемой частью воспитания, как умение фехтовать, знание французского языка, владение искусством верховой езды. Набросать портрет, сделать зарисовку в путевом блокноте, сочинить "альбомное" стихотворение хуже или лучше умел почти каждый. А танцевать умели все. И только начисто лишенные музыкальных способностей ни разу не попробовали "накропать" мазурку или вальс. Слава дилетанта украшала дворянина. Ведь само слово "дилетант" происходит от итальянского dilettante (любитель) и, согласно словарям прошлого века, означает "любитель музыки и искусств вообще". Так называли человека, занимающегося творчеством "для собственного удовольствия, а не как художник или артист по профессии". Сухой педантизм профессионализма считался уделом низших слоев общества.

Пушкин начал отстаивать свое право называться профессиональным литератором много позже, чем стал знаменитым поэтом. Глинка до конца жизни прилагал усилия, чтобы в глазах людей своего круга оставаться барином, который занимается музыкой прежде всего для собственного удовольствия. Это было время, когда директор типографии М. Л. Яковлев издавал свои романсы; помощник министра финансов Н. Н. Норов и камер-юнкер Е. И. Штерич печатали собственные музыкальные опусы; то же делал литератор Н. И. Павлищев и многие, многие другие. Между тем некоторые из этих людей были истинно талантливы. От композиторских опытов дипломата и литератора А. С. Грибоедова дошли до нас два крохотных вальса, и оба — поистине маленькие шедевры.

Танцы для многочисленных и разнообразных балов писали и профессиональные музыканты — придворные, служивые, крепостные.