К Грот - Пушкинский Лицей

Сказать ли тебе, как ты узнал, что я сочинил Оперу, которую у вас в Св. Питере играли? Не почти меня колдуном, ибо я скажу тебе всю истину, хоть удален от тебя на двадцать верст. Но начиная мою повесть или диссертацию, ставлю Эпиграф:

Что больше бродит,

То больше в цену входит:

Снежный шаришка будет шар,

А изо лжи, товаришка товар:

Ложь ходит завсегда с прибавкой в мире.

Сумароков.

Так! я перевел Оперу (а не сочинил): ГОрега comique par Segur, opera comique en un acte2. Переведши, старался, чтоб ее разыграли на театре, от чего надеялся получить - барыш. Прости на этот случай моему сребролюбию. Для этого просил я г. Петра Александровича Корсакова, стихотворца и чиновника, служащего при театре3. Родственник его Рязанов учится в Гимназии; ему не трудно было узнать все мое дело. От него узнали это в Гимназии; а ты узнал о том от своего брата. Не правда ли?

Теперь мне остается исправить, дополнить и окончить это известие: пьесы моей не играли, да и играть не станут; причина тому та, что меня предупредили переводом и, хоть чужой перевод и хуже, но уже он испробован и роли розданы. Таково мое несчастие! Жался о моей неудаче, дивись однако же великому Гению моему, который предугадал (я наверно полагаю это) все действия молвы, и открыл причины дошедшего до тебя слуха. - Пьеса моя еще в Пе

1 Я получаю твои письма в четверг - посылаю тебе ответ не прежде понедельника. А. И.

2 Комическая опера Сегтора, комическая опера в одном действии (франц.)

1 Впоследствии цензора и издателя журнала Маял:, брата воспитанника Лицея, 1-го курса (Ник. Алекс.). Они были братьями попечителя Петерб. учебн. округа Дондукова-Корсакова, на которого княжеский титул и дополн фамилия перешла от его тестя, умершею без мужского потомства Я. Г,

86

тербурге, но коль скоро получу оную назад, то перешлю к тебе охотно для прочтения. - Благодарю тебя за доставленный мне анекдот - жаль, что мне нечего сообщагь тебе. Прости любезный Павел Николаевич! я не Геркулес пределы письма меня останавливают.

Алексей Илличевский.

XV Царское село, - вечное Царское село - 26 Октября 1815г.

Любезнейший друг, Павел Николаевич! Мы бы могли еженедельно получать письма один от другого: как бы это мне было приятно- повторяю я за тобою, поверь, с не меньшею искренностью и желанием - и в то самое время, как повторяю оное в пылу восторга душевного - разрушаю это благодатное намерение; и в тот самый раз, когда ты ждешь моего ответа еще ранее обыкновенного, я посылаю его тебе -тремя днями позже. Не вини меня в этом противувольном поступке; не припиши его моему непостоянству, но выслушай меня далее - и найдешь меня невиноватым. Я получил письмо твое - приятное, как и все твои письма, в такое время, когда я не имел ни на час свободного времени, ибо оно было посвящено целому обществу - скажу яснее - в такое время, когда мы приготовлялись праздновать день открытия Лицея (правильнее бы было: день закрытия нас в Лицее), что делалось обыкновенно всякий год в первое воскресение после 19 Октября, и нынешний год так же: октября 24-го числа. Этот праздник описать тебе недолго: начали театром, мы играли Стряпчего Пателе-на и Ссору двух соседов. Обе пьесы комедии. В первой представлял я Вильгельма, купца торгующего сукнами, которого плут стряпчий подрядился во всю пьесу обманывать; во второй Вспыш-кина, записного псаря, охотника и одного из ссорящихся соседов. Не хочу хвастать перед другом, но скажу, что мною зрители остались довольны. За театром последовал маленький бал и пот-чевание гостей всякими лакомствами, что называется в свете: угощением. Довольно ли с тебя? Время прекратить, кажется, извинение, которое тянется чрез целую четвертушку.

Знаешь ли, любезный Павел Николаевич! я раскаиваюсь в двух вещах, и обе эти вещи происходили от моего невежества! Откроюсь тебе в них, как другу.

87

Первое. Я никогда не полагал, что ты делал ип si grand cas' из моих писем. Радуюсь, если они тебе не противны; но можно ли их читать всякому, даже принимающему во мне участие? - Это плод или испарение восторга, как ты сам называешь их. Где же в них толк, связь? я уверен, что иногда в них и смыслу ты не находишь. Но ты мне простишь это по дружескому великодушию: ах! всякий ли то в состоянии сделать? - Второе - есть преступление, в котором тебе заблаговременно каюсь. Извини, что я, находя в тебе ежедневно новые и новые достоинства, не знал одного, конечно малейшего из оных. Дорогой математик! ты... поэт! - Твою пьесу и без твоей просьбы, я бы перевести поставил приятнейшим долгом; но теперь - еще когда ты этого желаешь, сколь велика моя обязанность! Твоя воля всегда была мне законом; но после великодушного того поступка, когда ты с такой непринужденною готовностью взялся за перевод жизни Эйлера, - она мне сделалась еще более закона. В непродолжительном времени надеюсь тебе доставить перевод стихотворения, которого хвалить сверх того, что боюсь оскорбить скромность Автора - почитаю излишним.

При сем прилагаю письмо к миленькому Егорушке, которого и чрез тебя еще благодарю за нежную привязанность, которую, не знаю, чем заслужил. Но эту переписку продолжать не обещаюсь. Ах, любезный друг! сколько уж и ты один виноват в том, что я не редко для тебя отлагаю писать к родителям, но это приятная жертва! Помни, что твоего ответа ждет

Алексей Илличевский.

XVI

Ноября 28-го дня - 1815 года.

Как, любезный друг! возможно ль, чтоб ты последнее письмо мое получил так поздно - 20 ноября! Это-то знать причина тому, что ты так долго не отвечал мне. Целый месяц томим я неизвест-ностию - наконец нынче получаю письмо твое - и утешаюсь. Поверишь ли? я подумал, что какое-нибудь нескромное выражение (а сколько их в письмах моих!), какое-нибудь недоразумение (кто не ошибается?) навлекло на меня гнев твой. - Поверишь ли? я

такое событие (франц )

88

уже хотел просить у тебя извинения, хотя не весьма знал в чем. - Но, еще раз повторяю, приятнейшее письмо твое, подобно лучу тихой Авроры - скажу при помощи поэзии - разогнало туманы моего сомнения. И так, теперь ясно открывается: одна Нева была тому причиною. - Я думаю, что она уже стала - не будет более препятствия - и письмо мое чрез три дня долетит в руки твои.

Позволь, как другу, спросить у тебя: читаешь ли ты ныне выходящие журналы?- спросить не из пустого любопытства, но из желания знать, читаешь ли ты пьесы мои в печати - а это для того, чтобы не подчивать тебя известными тебе пьесами или, что французы называют: la soupe rechaufree1. В Вестник Европы 1814 года и в Российский Музеум отсылал я несколько моих стихотворений, напр.: Ирина, Цефиза 2, несколько Эпиграмми пр.: и получил от их издателя Влад. Измайлова письмо, исполненное лестных одобрений. - Посылаю теперь тебе две пьесы, которые ты ожидаешь, напечатанные нынешнего года в последнем журнале, желаю, чтоб они тебе понравились - я их перевел с французского из сочинений Парни, у которого они однакож написаны в прозе, это слабое возмездие за твои прекрасные переводы с Крылова и Капниста, в которых дух авторов удержан совершенно. Хвала и слава переводчику! - Дай Бог, чтоб русские авторы нашли взаправду себе переводчиков на языках и в народах иностранных. - Кстати скажу тебе, что некто фон Борг, студент Дерптского Университета, решил перевесть на немецкий язык лучшие сочинения русских авторов и отпечатать их в Дрезденском Журнале3 - Освобождение Москвы г. Дмитриева отпечатано пока в последнем No Музеума, и переведено прекрасно! - Наш Лицейский воспитанник Кюхельбекер написал на немецком языке рассуждение О древней Русской поэзии, которое, как я думаю, также будет напечатано, - воскликнем же с тобой вместе: хвала Русскому языку и Русскому народу! Последняя война доставила ему много славы - и я уверен, что иностранцы, разуверившиеся, что мы варвары, разуверятся также и в том, что наш язык - варварский, - давно пора этому!