К Грот - Пушкинский Лицей

Там в тихом озере плескаются наяды

Его ленивою волной;

А там в безмолвии огромные чертоги

На своды опершись, несутся к облакам.

Не здесь ли мирны дни вели земные боги?

Не сель Минервы Росской храм?

Не сель Елизиум полнощный,

Прекрасной Царско-сельской сад,

Где льва сразив, почил орел России мощный

На лоне мира и отрад?

Увы! промчалися те времена златыя,

Когда под скипетром великия жены

Венчалась славою щастливая Россия,

Цветя под кровом тишины!

Здесь каждой шаг в душе рождает

Воспоминанья древних лет;

Воззрев вокруг себя, со вздохом Росс вещает:

"Исчезло все, Великой нет!"

И в думу углублен над злачными брегами

Сидит в безмолвии склоняя ветрам слух,

Протекшие века1 мелькают пред очами

И в тихом восхищеньи дух.

Он видит, окружен волнами

Над твердой, мшистою скалой

Вознесся памятник

Ширяяся крылами

Над ним сидит орел младой.

И цепи тяжкия, и стрелы громовыя

Вкруг грознаго столба трикраты обвились

Кругом подножия, шумя, валы седые

В блестящей пене улеглись.

В тени густой угрюмых сосен

Воздвигся памятник простой.

О сколь он для тебя,

Кагульской брег, поносен!

И славен родине драгой1

Безсмертны вы вовек, о Росски исполины

В боях воспитанны средь бранных непогод!

О вас, сподвижники, друзья ЕКАТЕРИНЫ,

Пройдет молва из рода в род.

1 Сверху карандашом надписано лета

374

375

О громкий век военных споров,

Свидетель славы Россиян!

Ты видел как Орлов, Румянцев и Суворов,

Потомки доблестных Славян,

Перуном Зевсовым победу похищали;

Их смелым подвигам страшась дивился мир;

Державин и Петров Героям песнь бряцали

Струнами громозвучных лир.

И ты промчался незабвенный!

И вскоре новый век узрел

И брани новыя, и ужасы военны;

Страдать - есть смертнаго удел.

Блеснул кровавый мечь в неукротимой длани

Коварством, дерзостью венчаннаго Царя,

Возстал вселенной бичь, и вскоре лютой брани

Зарделась грозная заря

И быстрым1 понеслись потоком

Враги на Русския поля.

Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,

Дымится кровию земля;

И селы мирныя, и грады в мгле пылают,

И небо заревом оделося вокруг,

Леса дремучие бегущих укрывают

И праздный в поле ржавит плуг.

Идут - их силе нет препоны,

Все рушат, все свергают в прах

И тени бледныя погибших чад Беллоны

В воздушных съединясь толпах

В могилу мрачную нисходяг непрестанно

Иль бродят по лесам в безмолвии ночи...

Но клики раздались!... идут в дали туманной!

Звучат кольчуги и мечи!....

Страшись, о рать иноплеменных!

России двинулись сыны;

Возстал и стар и млад; летят на дерзновенных,

Сердца их мщеньем возжены.

Возтрепещи, тиран! уж близок час паденья!

Ты в каждом ратнике узришь Богатыря,

Их цель, иль победить, иль пасть в пылу сраженья

За веру, за Царя.

В автографе описка1 быстром

376

Ретивы кони бранью пышут,

Усеян ратниками дол.

За строем строй течет, все местью, славой дышут.

Восторг во грудь их перешел.

Летят на грозной пир, мечам добычи ищут,

И се пылает брань, на холмах гром гремит,

В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут

И брызжет кровь на щит.

Сразились. - Руской победитель!

И вспять бежит надменный Галл;

Но сильнаго в боях небесный Вседержитель

Лучем последним увенчал,

Не здесь его сразил воитель поседелый;

О, Бородинския кровавыя поля!

Не вы неистовству и гордости пределы!

Увы! на башнях Галл кремля!...

Края Москвы, края родные,

Где на заре цветущих лет

Часы безпечности я тратил золотые,

Не зная горестей и бед,

И вы их видели, врагов моей отчизны!

И вас багрила кровь и пламень пожирал!

И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;

Вотще лишь бранью дух пылал!...

Где ты краса Москвы стоглавой,

Родимой прелесть стороны?

Где прежде взору град являлся величавой,

Развалины теперь одни;

Москва, сколь Русскому твой зрак унылый страшен!

Изчезли здания вельможей и Царей,

Все пламень истребил. Венцы затмились башен,

Палаты пали богачей.

И там, где роскошь обитала

В сенистых рощах и садах,

Где мирт благоухал и липа трепетала,

Там ныне угли, пепел, прах.

В часы безмолвные прекрасной, летней ночи

Веселье шумное туда уж не летит,

Не блещут уж в полях1 брега и светлы рощи:

Все мертво, все молчит.

1 Сверху написано карандашом: огнях

377

Утешься, мать градов России,

Воззри на гибель пришлеца.

Отяготела днесь на их надменны выи

Десница мстящая Творца.

Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,

Их кровь не престает в снегах реками течь;

Бегут - и в тмс ночной их глад и смерть сретают

И с тыла гонит Россов меч.

О вы, которых трепетали

Европы сильны племена,

О Галлы хищные! и вы в могилу пали.

О страх1 О грозны времена!

Где ты, любимый сын и щастья и Беллоны,

Презревший правды глас, и веру и закон,

В гордыне возмечтав мечем низвергнуть троны?

Изчез, как утром страшный сон!

В Париже Росс! - где факел мщенья?

Поникни Галлия главой. Но что я зрю?

Герой с улыбкой примиренья

Грядет с оливою златой.

Еще военный гром грохочет в отдаленьи,

Москва в унынии, как степь в полночной мгле,

А он идет - несет врагу не гибель, но спасенье

И благотворной мир земле.

Достойный внук Екатерины!

Почто небесных Аонид,

Как древних лет певец, как лебедь стран Еллины,1

Мой дух восторгом не горит?

1 Сверху надписано карандашом "Славянской бард дружины".

378

О если б Аполлон пиитов дар чудесный

Влиял мне ныне в грудь! Тобою возхищен

На лире б возгремел гармонией небесной

И возсиял во тме времен.

О Скальд России вдохновенный,

Воспевший ратных грозный строй,

В кругу друзей своих, с душой воспламененной

Взгреми на арфе золотой.

Да снова стройной глас Герою в честь прольется,

И струны трепетны посыплют огнь в сердца

И Ратник молодой вскипит и содрогнется

При звуках браннаго Певца.

Александр Пушкин.

Лл. 5-6 об. "Мое завещание (друзьям)" (1815). На двух листках синей бумаги с водян. знаком 1814.

Мое завещание (Друзьям)

(Нет, полно, полно мне терпеть!

Дорожный посох мне наскучил,

Угрюмый рок меня замучил)1,

Хочу я завтра умереть

И в мир волшебной наслажденья

На тихой берег вод забвенья

Веселой тенью полететь...

Прости на век очарованье,

Отрада жизни и любви,

Приближьтесь, о друзья мои,

Благоговенье и вниманье!

Певец решился умереть.

И так с вечернею луною

В саду не льзя ли дерн одеть

Узорной, белой пеленою?

На темной берег сонных вод,

Где мы вели беседы наши,

Нельзя ль устроя длинной ход