Александр Попов - Финансовый кризис 2009. Как выжить

Но лучше всего схему приватизации многих российских предприятий объяснил большой специалист по этому вопросу Борис Березовский: «Приватизация в России проходит три этапа, – говорил он в 1996 году. – На первом этапе приватизируется прибыль. На втором этапе приватизируется собственность. На третьем этапе приватизируются долги».

Поясним. Сначала предприятие можно было даже не покупать. Находились «свои» люди в руководстве, и через посреднические кооперативы прибыль государственного предприятия уходила в частные карманы. Это в итоге приводило к разрушению предприятий и первоначальному накоплению капитала посредниками.

Далее, по словам Березовского, «люди, которые этими капиталами овладели, естественно задумались: как эти капиталы использовать. Одни скупали собственность за рубежом, другие поехали играть в Монте-Карло, а третьи стали вкладывать эти деньги для приобретения этих разваливающихся предприятий».

Американский журналист Пол Хлебников, весьма интересовавшийся Россией и застреленный в центре Москвы, писал: «<���Березовский> и другие приближенные к власти капиталисты ничего не сделали ни для российских потребителей, ни для российской промышленности, ни для казны России. Не было создано никакого нового богатства».

Эпоху приватизации Хлебников характеризовал так: «Для русского народа это было самое большое несчастье (в экономическом, социальном и демографическом аспекте) со времени нацистского вторжения в 1941 году».

С началом развития в России свободной экономики сразу же возникла необходимость интеграции во всемирные финансовые учреждения. Нам нужно было стремительно войти в реку мировой экономики.

Подобные разговоры начались еще при СССР, и специалисты МВФ оценивали возможную квоту Советского Союза в диапазоне от 4 до 7 млрд долларов (3,5–6 % от капитала Фонда). Но после распада Союза МВФ разделил рассчитанную для него квоту между 15 бывшими советскими республиками.

Сегодня по величине квоты (5,9 млрд СДР, или 8,3 млрд долл. по курсу на конец января 1999 г.) Россия занимает девятое место вслед за Канадой. Такая квота не дает России право на постоянное место в Исполнительном совете.

Между тем в уже независимой России начинался финансовый кризис, и 5 августа 1992 года МВФ предоставил России первый кредит, потребовав выполнения нескольких условий, которые должны были «помочь России войти в мировой рынок». Кредитная линия была открыта на сумму 719 млн СДР (1,04 млрд долл.) из 7,5 % годовых со сроком расходования на протяжении пяти месяцев. Эти средства использовались для пополнения валютных резервов, осуществления платежей по внешнему долгу и интервенции на валютном рынке. Но последующие транши резервного кредита Россия в 1992 году не получила. Не были выделены и средства (в размере 6 млрд долл.), предназначенные для стабилизации рубля. Получается, что наиболее ценный компонент пакета помощи – средства, которые власти могли использовать для проведения экономических реформ и макроэкономического регулирования, остался практически нереализованным.

МВФ объяснил отказ тем, что российское правительство уклонилось от выполнения согласованной с ним стабилизационной программы. М. Камдессю заявил, что «вместо того, чтобы продолжить жесткую, ограничительную денежную политику, ориентированную на развитие рыночных отношений, власти обратились к совершенно иному варианту, который оказался ориентированным на инфляцию».

Второй пакет помощи России объемом 43,4 млрд долларов, был согласован на встрече министров иностранных дел и финансов «семерки» (Токио, 14–15 апреля 1993 г.) и подтвержден на ее годичном совещании на высшем уровне в Токио 7–9 июля 1993 года.

Но вторая половина этого кредита в 1993 году также не была получена. Причиной послужила «неудовлетворенность руководства МВФ результатами проводившейся финансовой стабилизации».

17—22 марта 1994 года Москву посетил М. Камдессю, и были достигнуты новые соглашения о кредитах, которые позволили все-таки получить второй транш.

Осенью 1994 года произошел «черный вторник» (11 октября 1994 г.), и руководство России взяло курс на резкое ужесточение финансовой и денежно-кредитной политики, а главной целью стало подавление инфляции. Эти цели были поддержаны МВФ, и Россия получила новый кредит.

Собственно, одним из основных требований, предъявляемым МВФ в связи с предоставлением своих кредитов, является бездефицитный бюджет. И от России требовали прежде всего этого. Но в условиях глубокого экономического кризиса Ельцин не мог выполнить этого требования. Практически вся российская социалка была и так загнана в угол, а привести бюджет к бездефицитности означало практически полностью от нее отказаться. Деньги, безусловно, можно было найти, увеличив налоги на бизнес, но сначала было надо научиться эти налоги собирать, что в то время в силу множества причин вряд ли было возможным.

Результаты сотрудничества России с МВФ неоднозначны. Оценка их во многом зависит от экономических позиций оценивающего, но уже слишком многие, даже вполне либеральные экономисты признают, что политика МВФ загнала в экономический тупик не только Россию, но и еще множество стран с так называемой «переходной» экономикой. Признают это даже некоторые специалисты МВФ. Но главный вывод все-таки состоит в том, что, пока Россия находится в зависимости от кредитов МВФ, его воздействие продолжает оставаться существенным фактором формирования ее макроэкономической, структурной и социальной политики.

Что же касается попыток построения рынка, то можно сказать, что попытки механического копирования форм, развившихся в совершенно иной культурной среде, никогда не дают хорошего результата. Эффективность любой национальной экономической модели зависит от сочетаемости множества факторов, от сопряжения единых для всего мира институтов экономики с реальными природными и культурными условиями стран.

Увы, политика ельцинского правительства и международных банкиров привела нас к построению широко распространенной в слаборазвитых странах Африки и Азии модели, для которой характерны концентрация богатства у избранной группы населения и нищеты большинства. В этой модели уже распределены все богатства, чиновники плотно срослись с бизнесменами, и потому отсутствует важнейший признак рынка: конкуренция. А если нет конкуренции, то и нет стимулов к дальнейшему развитию экономики. Те, от кого это зависит, и так уже живут неплохо.

В подобной модели, собственно, всегда заинтересованы две стороны: местная коррумпированная власть и международные банки, которым обеспечивается полная свобода действий по освоению природных и человеческих ресурсов периферии.