Александр Бушков - Крючок для пираньи

Чиновничек завел их в необъятный зал, смахивающий на красный уголок былых времен — с эстрадой почти в человеческий рост высотой, необъятным столом президиума, постаментом в углу, на котором, несомненно, пребывал не столь давно бюст вождя мирового пролетариата. (А их провожатый, ручаться можно, в свое время с этой самой трибуны, паскуда, возглашал здравицы в честь лично Леонида Ильича, ошибки быть не может, б ы в ш и х Мазур узнавал по рожам с высоким процентом попаданий…)

Хорошо еще, у кого-то хватило ума поставить меж столом и краем эстрады обыкновенный столик с тремя стульями. На столике уже теснилось с полдюжины микрофонов — зато десятка два шакалов пера и виртуозов ротационных машин смогли разместиться вольготнейше, заняв передний ряд, где пустых кресел оставалось еще несметное количество. Столик находился под прицелом трех видеокамер на треногах. «Вот это засветились, — подумал Мазур, — светимся как ночной Париж…»

Но ничего не попишешь, пришлось усесться за столик рядом с Кацубой и сделать соответствующую физиономию. Он сразу высмотрел Джен — один из ее спутников смирнехонько сидел рядом, а второй возился с одной из камер. Большим специалистом в этом вопросе Мазур не был и потому не смог определить, обращается парень с фирменной техникой профессионально или только изображает прошедшего огонь и воду аса телерепортажа. Впрочем, остальные ни разу на него не покосились, значит, делает все правильно, не выбиваясь из общей картины. Быть может, они и настоящие репортеры? Он прекрасно помнил, как любит очаровательная мисс Деспард пристраиваться к людям из совершенно чужих контор — при этом пользуется убедительной легендой…

Чиновничек со стуком поставил перед героями брифинга две бутылочки пепси-колы — с таким видом, словно он был убежденным членом общества трезвости, которого вынудили прислуживать в подпольном притоне бутлегеров во времена сухого закона. Ни стаканов, ни открывашки. Положительно, подобное гостеприимство со знаком минус наводит на подозрения…

Засим чиновничек представил их невнятной скороговоркой, присел на третий стул — в сторонке, так, словно заранее спешил дистанцироваться от означенных субъектов.

Мазур ждал вопросов даже с некоторым любопытством — как-никак в его жизни это была первая пресс-конференция и, он искренне надеялся, последняя. Форменным идиотом себя чувствуешь, когда все на тебя пялятся. Отчего-то вдруг стало казаться, что он не застегнул одну пуговку на брюках, но никак не мог придумать, как бы непринужденнее кинуть взгляд в район подозрительного места.

Первым вскочил бородатенький субъект, которого Мазур смутно помнил по квартире с хомяком:

— Господин Проценко, я у вас вижу советский орден. Это что, выражение некой политической позиции?

— Помилуйте, господь с вами, — благодушно ответил Кацуба. — Просто у меня там винт заело, не выдирать же с мясом…

— Ну, а с каким ощущением вы носите орден с гербом СССР?

— Без ощущений, — кратко прокомментировал Кацуба.

— Вообще, как вы относитесь к распаду СССР?

— Экзистенциалистски, — не моргнув глазом, отрезал Кацуба.

И мгновенно выиграл время — пока бородатый лихорадочно чиркал в блокноте, мучительно соображая, как пишется изреченное Кацубой слово, тот уставился в зал, открытым и честным взором вопрошая: «Ребята, избавьте от шизика!»

Воспользовавшись моментом, в паузу тут же ворвалась дамочка, которую они уже видели в порту:

— Давайте перейдем к более прагматичным вопросам. Господин Проценко, расскажите, пожалуйста, кратко о результатах вашей экспедиции.

— О полных и окончательных результатах говорить, конечно же, преждевременно, — солидно поправив очки, начал Кацуба. — Однако на сегодняшний день «Морской звездой» исследована обширная акватория, а наши аквалангисты спускались к двум затонувшим кораблям из трех. — Речь его лилась плавно и непринужденно, как у самого настоящего доцента, поучающего юное поколение. — Можно говорить со всей уверенностью: в трюмах кораблей «Комсомолец Кузбасса» и «Вера» не обнаружено ничего, даже отдаленно напоминающего пресловутые емкости с отравляющими веществами. Равным образом и на дне никаких контейнеров не обнаружено.

— Как это согласуется с тем, что пишет местная пресса?

— Категорически не согласуется, — сказал Кацуба. — Местная пресса пишет одно, а мы обнаруживаем совсем другое…

Кто-то хихикнул. Бородатый моментально кинулся в бой:

— Вы что, обвиняете нас в недобросовестности?

— Да помилуйте, — обаятельно улыбнулся Кацуба. — Я вас ни в чем не обвиняю, вся беда в том, что никто из вас в жизни не имел дела с аквалангом и на дно не погружался, тут-то и собака зарыта…

— Простите, а как же тогда быть с сейнером? — вклинился кто-то. — Нам показывали акты комиссии — несомненное отравление, одиннадцать трупов…

— Вот это для меня загадка, — развел руками Кацуба. — Акты я тоже просматривал. Но, когда произошла эта трагедия, нас здесь не было, и делать какие-либо выводы не берусь… — И добавил наставительно: — Видите ли, подлинный ученый обязан, конечно, учитывать полученные другими данные, но я веду разговор о том, что наблюдал и исследовал сам…

— Не только сейнер, но и недавняя массовая гибель морской фауны, — уточнил репортер. — Должно же это иметь какое-то разумное объяснение?

— Безусловно, должно, — сказал Кацуба.

— Но ваша экспедиция, насколько я понимаю, версию об утечке отравляющих веществ из поврежденных контейнеров решительно отрицает?

— Я не видел этих контейнеров, — сказал Кацуба. — Я их не нашел. Ученый, простите, обязан быть скептиком. Когда мне удастся потрогать их руками или хотя бы получить пробы воды, указывающие на недвусмысленное присутствие отравы, я буду говорить уверенно. Пока у меня этой уверенности нет.

— А как вы расцениваете недавнее убийство одного из активистов экологического движения?

— Это совершенно не моя область, — развел руками Кацуба. — Я же не сыщик, дамы и господа…

— А смерть двух водолазов?

— Точнее говоря, смерть водолаза и аквалангиста, — поправил Кацуба. — Тут уже Владимиру Степановичу карты в руки, он вам расскажет с большим знанием дела…

Мазур прокашлялся. Сначала у него получалось плохо — мучительно подыскивал слова, запинался и бубнил. Потом как-то наладилось. Он довольно связно, внятно изложил то, что было написано в актах. И ничуть не кривил душой — просто-напросто умолчал о в т о р о й версии, насчет возможной насильственной смерти. Сам он уже не сомневался, что верна как раз вторая версия…

Телевизионная дама моментально вцепилась в него:

— А вам не кажется странным, что в столь короткий промежуток времени последовали два несчастных случая?